Она представила маркиза во время того давнего сражения. Его темная фигура казалась воплощением возмездия и доблести, она внушала ужас благодаря силе и величию. В разгар сражения его глаза блистали гневом, черные волосы разметало вокруг лица. Он поражал врагов в кровавой, смертельной схватке.

Ее удивила красота, с какой была написана эта картина, и Филомена протянула дрожащую руку, чтобы потрогать поверхность полотна, так убедительно изображающего древнего предводителя воинов-горцев.

Он был нарисован грубыми мазками, угловатыми, темными и быстрыми. Изображение точно соответствовало образу нынешнего лэрда Маккензи, в нем был тот же огонь, та же свирепость. И та же неукротимая красота.

Филомена трогала все неровности полотна, в то время как греховная часть ее существа сожалела, что не позволила маркизу поцеловать себя еще дольше, еще глубже. Ни один мужчина так не манил ее, требуя прикоснуться руками к физическому чуду, каким был Лиам Маккензи. Если обнять его, сможет ли она почувствовать через рубашку шрамы на его спине? Станет ли он разделять с ней тайны своего прошлого, добавит ли еще одну нить в сложное полотно эмоций, которое начал плести?

Она добровольно стала пленницей его рук, его губ. Он обнял ее лицо ладонями с невероятной нежностью, но только собственное желание, собственное стремление сделало ее в ту минуту его узницей. Его суровый рот оказался таким мягким, мягче, чем она думала. И помоги ей Бог, но она невольно представляла, что такой поцелуй может повториться. И может быть, много раз. Даже самая изощренная фантазия не могла вообразить то преступное, первобытное возбуждение, от которого она никак не могла избавиться последние два дня.

Беспокойный жар не давал ей уснуть, он начинался где-то внизу живота и опускался все ниже, пока все тело не начинало гореть и требовать удовлетворения потребности, о которой она старалась не думать.

Ей нельзя было даже помыслить об этом. Слишком много тайн она скрывала. Эти тайны сыпали соль на землю между ними, поэтому там ничего не могло вырасти. Несмотря на то что она никогда не вернется к мужу, все же она была замужней женщиной, и ей не следует об этом забывать. То, что между ними произошло, не должно повториться никогда. Последствия подобных отношений могут стать катастрофическими.

Но как же ей хотелось…

– Англичанка!

Филомена виновато отдернула руку от картины, когда услышала веселый возглас прямо у себя за спиной. Она наверняка потеряла бы равновесие и скатилась с лестницы, если бы ее не подхватила пара сильных рук.

Ей улыбались зеленые глаза красавца Гэвина Сент-Джеймса. Он стоял на две ступеньки выше ее, и Филомена никак не могла понять, как он подошел к ней так близко, а она его не заметила. Неужели она настолько загляделась на картину? Нет, подсказал ей ненавистный внутренний голос, это совсем не связано с картиной, а только с лэрдом, который овладел ее мыслями.

– Я же говорил вам, что мы еще увидимся, англичанка, – произнес Гэвин своим мягким шелковистым выговором. – Должен вам сказать, что это большое удовольствие – снова спасти вам жизнь.

– Но вы не делали ничего подобного, – возразила Филомена, хотя не могла не улыбнуться ему в ответ.

– Да вы полетели бы с лестницы вниз головой, не поймай я вас вовремя, – похвастался он.

– Но сначала вы подкрались ко мне и испугали до полусмерти. С вашей стороны это было очень плохо.

– Я вовсе не подкрадывался. Просто вы задумались и не слышали меня. – Он усмехнулся, его глаза лукаво поблескивали, когда он поглядел на картину. – И я вовсе не плохой человек.

– В этом я не сомневаюсь, – засмеялась Филомена. – Видеть вас вновь для меня истинное удовольствие, мистер Сент-Джеймс. Но можно мне узнать, что вы здесь делаете в таком торжественном виде?

Лицо Гэвина стало застенчивым, и он разгладил шейный платок, украшавший его красивый костюм.

– Я по делу, связанному с винокурней. Только что вернулся из Лондона с хорошими новостями для маркиза, – и он наклонился к Филомене с заговорщицким видом. – Хотя потребуется настоящее чудо, чтобы добиться похвалы от старого козла.

– Немедленно прекратите! – Филомена подавила нервный смешок, пораженная его дерзостью.

– Я вижу, вас не нужно представлять друг другу, – глуховатый голос Рейвенкрофта способен был превратить зеленые холмы Хайленда в безжизненную пустыню.

Кровь покинула ноги и руки Филомены, когда она обратила внимание, что Гэвин Сент-Джеймс все еще сжимает ее руку выше локтя с тех пор, как он удержал ее от падения. Она выдернула руку и оперлась на перила, чтобы устоять, так как неожиданно задрожавшие ноги, казалось, больше не могли выполнять свои функции.

Маркиз стоял на вершине лестницы, широко расставив ноги и скрестив руки на широкой груди, и глядел на них презрительно. Несмотря на то что он был одет безупречно и тщательно, а волосы зачесаны назад и заплетены в тугую косицу, он, как всегда, выглядел сурово и грозно. Филомену обеспокоило то, что его костюм может не выдержать и лопнуть по швам – так напряглись его мускулы.

Теперь она знала, какая телесная красота кроется под этим костюмом, и ей пришлось отвернуться.

– В действительности ты ошибаешься, Лиам, потому что мы уже встречались с твоей прелестной гувернанткой, но официально еще не были представлены друг другу.

Он подмигнул Филомене, которая готова была кинуться вниз по лестнице, только бы не видеть пронзительный взгляд Рейвенкрофта, которым он смотрел на них обоих.

Кем был этот человек, который так по-свойски разговаривал с маркизом? И почему он так игриво упомянул об их прежней встрече в лесу? Ведь она чуть не потеряла работу из-за этого происшествия.

Но Гэвин не дал ей возможности прийти в себя от изумления, снова взял ее за руку и театрально над ней склонился.

– Позвольте представиться, англичанка, я – лорд Гэвин Сент-Джеймс, граф Торн и сводный брат высокородного маркиза Рейвенкрофта, лэрда Маккензи из Уэстер-Росс.

Он прижался губами к ее руке, но Филомена почти не почувствовала поцелуя, потому что могла поклясться, что услышала сдержанный рык, донесшийся с вершины лестницы. Она выдернула руку и поморщилась, потому что уловила понимающий взгляд из-под рыжих ресниц.

– Брат? – Она погрозила пальчиком усмехающемуся лорду Торну. – Ах вы плут! Вы же заставили меня поверить, будто работаете мастером на винокурне.

– Прошу меня простить, англичанка, но я вам не лгал. – Он улыбнулся ей такой потрясающе приятной улыбкой, что Филомена тотчас его простила, хотя и до этого не сердилась. – Я говорил правду, когда сообщил, что работаю мастером. Если бы вы постарались разузнать обо мне, вам сказали бы, что я являюсь совладельцем винокурни и всего остального. – Торн пожал плечами, а в глазах прыгали веселые искры. – Признаюсь, я был уязвлен немного, что вы не стали обо мне расспрашивать.

– Однако то была ложь путем сокрытия правды, Торн, – поправил его Рейвенкрофт, спускаясь по лестнице.