К лету «Источник» начал появляться в списках бестселлеров, куда его вывели как положительные рецензии в прессе, так и личные рекомендации, сделанные читателями в устном общении со своими знакомыми. Немалую роль в продвижении этой книги сыграла Изабель Патерсон. Даже несмотря на то, что она не стала писать на роман подруги развернутую рецензию, имя Рэнд нередко упоминалось в ее колонке. В те годы Патерсон находилась на вершине своей славы литературного критика, и даже такое ее внимание являлось для Рэнд весьма ценной поддержкой. Продажи продолжили расти и осенью, все больше приближаясь к ожиданиям Айн, но приводя в смятение всех остальных – включая даже ее издателя. Невзирая на рекомендацию Арчибальда Огдена, Bobbs-Merrill сперва выпустили лишь небольшой стартовый тираж, ожидая, что общий объем продаж составит не более десяти тысяч экземпляров. Но скоро им пришлось поднапрячься, чтобы предложение поспевало за спросом. К концу года было продано около пятидесяти тысяч экземпляров, а книга допечатывалась целых шесть раз. В принципе, то, что издатель не смог предвидеть такого успеха, легко понять. «Источник» – странная книга, длинная, мрачноватая, слегка сумбурная. Даже после осуществленной Рэнд финальной авторской правки в ней осталось порядка семисот страниц.

Что же нашли читатели на этих страницах? На самом базовом уровне «Источник» являет собой захватывающую историю, которая может прийтись по душе достаточно широкому кругу читателей. Заложенный автором в события книги символический подтекст делает архитектуру живой, волнующей и яркой. В одной из эффектных сцен романа Рэнд описывает бунтарский поступок Рорка, который помогает ему заполучить своего первого крупного клиента, Остина Хэллера. В тот момент, когда Хэллер рассматривает акварель с проектом заказанного им дома – который создан на основе идей Рорка, но с добавленными к ним предложениями других архитекторов – Рорк внезапно вмешивается, уничтожая акварель и демонстрируя, каким он изначально спроектировал этот дом.

«Рорк развернулся. Он оказался по другую сторону стола. Схватив рисунок, он стремительно выбросил вперед руку с карандашом, и тот зашелестел по бумаге, прочерчивая черные жирные линии поверх неприкосновенной акварели. Под этими линиями исчезли ионические колонны, исчезли фронтон, портик, шпиль, ставни, кирпичи. Выросли два каменных крыла, выплеснулись широкие окна, балкон разлетелся вдребезги, а над морем взмыла терраса.

Все это делалось, пока остальные соображали, что, собственно, происходит. Затем Снайт рванулся вперед, но Хэллер схватил его за руку и остановил. Рука Рорка продолжала сносить стены, расчленять, строить заново – яростными, размашистыми штрихами.

На долю секунды Рорк откинул голову и посмотрел через стол на Хэллера. Надобность представляться друг другу исчезла – взгляд, которым они обменялись, был равносилен рукопожатию. Рорк продолжал работать, а когда он отбросил карандаш, дом, в том виде, в каком он его спроектировал, предстал перед ними в паутине черных штрихов, как будто уже построенный. Все заняло не более пяти минут.

Снайт попытался вставить слово. Поскольку Хэллер молчал, Снайт решил наброситься на Рорка и закричал:

– Ты уволен! Черт тебя побери, убирайся отсюда! Ты уволен!

– Мы оба уволены, – сказал Остин Хэллер, подмигивая Рорку. – Пойдемте отсюда. Вы обедали? Сходим куда-нибудь. Я хочу с вами поговорить.

Рорк подошел к своему шкафчику и достал пальто и шляпу. Вся чертежная стала свидетелем беспрецедентного события, и работа прекратилась – все ждали, что будет дальше. Остин Хэллер взял рисунок, сложил его вчетверо, сгибая драгоценный ватман, и засунул в карман.

– Но, м-мистер Хэллер… – запинаясь, пролепетал Снайт, – позвольте, я все объясню… Если это то, что вам надо, то все прекрасно… мы переделаем рисунок… позвольте объяснить…

– В другой раз, – сказал Хэллер. – После. – Подойдя к дверям, он добавил: – Чек я вам пришлю».

Впечатленный этим честолюбивым поступком, Хэллер предлагает Рорку его первый крупный гонорар. Созданное Рэнд напряженное, драматичное описание ситуации оживляет этот момент, преподнося его во всей эмоциональной значимости. Как признавали даже задиры из Times Literary Supplement, роман обладал «удивительной читабельностью». За долгие годы, что она занималась литературным творчеством, Айн Рэнд сумела развить стремительный и захватывающий стиль, который постоянно подогревал читательский интерес.

Однако для множества читателей «Источник» был чем-то намного большим, нежели просто интересным чтивом. Книга породила множество восторженных отзывов, немалую часть которых Рэнд получила в виде писем от поклонников. В этих лихорадочных, на скорую руку написанных письмах читатели рассказывали о том, как книга повлияла на их жизни. Для многих «Источник» стал настоящим откровением. Как сказал Рэнд кто-то из читателей, «это было как проснуться в первый раз». Эта метафора пробуждения была одной из наиболее часто встречающихся в высказываниях читателей, желавших описать влияние творчества Рэнд на их мысли. Молодые люди были особенно благодарны ей за настоятельное утверждение, что к мечтам, стремлениям и голосу собственного «я» следует прислушиваться, невзирая на то, какими могут быть последствия. Некий восемнадцатилетний начинающий писатель вцепился в книгу как в спасательный круг: «Но теперь, когда я достигаю точки – а в последние дни я довольно часто ее достигаю – когда душевная боль просто не может стать еще сильнее… в такие моменты я перечитываю любой случайный фрагмент Вашего романа». Рэнд предвидела подобные отзывы и, конечно же, она всегда стремилась к тому, чтобы достучаться до самых потайных дверок в душах своих читателей. Вскоре после выхода романа она написала письмо своему другу Девитту Эмери, который в 1930-е годы возглавлял Американскую ассоциацию малого бизнеса. В этом послании она пишет: «Настало время понять – как это уже сделали красные – что распространение наших идей путем облечения их в художественную форму – великое оружие, потому что таким образом можно вызвать у публики эмоциональный и, что не менее важно, интеллектуальный отклик». Продажи «Источника» подтвердили ее правоту. Вместо того, чтобы начать продаваться хуже после того, как стихнет первый шквал рецензий, и постепенно стереться из памяти публики под напором более актуальных новинок, книга год от года набирала все большую популярность. Люди открывали роман, испытывали на себе его волшебную мощь, и настоятельно рекомендовали «Источник» всем своим друзьям.

Многие из наиболее преданных поклонников использовали характеры, созданные Рэнд, в качестве шаблонов для самооценки и саморазвития. Обеспокоенные тем, как резко Рэнд осуждала «секонд-хендеров», они присматривались к самим себе, чтобы понять: а не попадают ли и они в эту категорию. Один армейский лейтенант признался Рэнд: «Несмотря на то, что я во всем согласен с Рорком и восхищаюсь им, не думаю, что я смог бы попытаться быть таким же человеком, как он. Думаю, что я, все же, ближе к Гайлу Уинанду».

Другие люди были благодарны автору «Источника» за книгу, которая помогла им не превратиться в конформистов и не сломаться под давлением обстоятельств. Один из читателей сообщил Рэнд, что «был полностью подавлен и запуган – но книга помогла ему с этим справиться». Молодая женщина по очереди сравнивала себя с каждым из персонажей книги, в конце концов приходя к выводу: «Я – это я, и я живу тем, чего по-настоящему хочу». Заставляя читателей задуматься о том, похожи они или нет на определенных героев ее романа, Рэнд тем самым вдохновила многих из них сделать в жизни правильный выбор. Для ряда других людей книга была, скорее, приключением интеллектуального толка. Отказ Рэнд от традиционной морали и ее противоречивая теория эгоизма заставили многих читателей романа думать, спорить и дискутировать. Ее книга была особенно популярна среди солдат, для которых этот увесистый том стал как спасением от скуки, так и ответом на вопросы относительно причин участия Америки в войне. Как выразился один военнослужащий, дислоцированный в Техасе: «Хоть я и не полностью согласен со всеми теми гипотезами, которые в этой книге, все-таки, должен признать, что этот материал заслуживает очень серьезного внимания. Он предлагает вполне логически обоснованную информацию о движущих силах, стоящих за нынешним глобальным кризисом». Авторы нескольких писем рассказывали Рэнд, что ее книга стала хитом сезона в их военных частях и постоянно переходит с рук на руки. Армейский рядовой писал: «Роман «Источник» дал моему мозгу очень нужное упражнение», а литературная обозревательница из Бостона рассказывала: «Мы с мужем жили в мире «Источника» несколько недель, обсуждали его так и этак, перетряхивали книгу сверху донизу и выворачивали наизнанку». Даже тем, кто был не согласен с Рэнд, понравилось размышлять над вопросами, которые она подняла. Этот интеллектуальный азарт был вызван к жизни тем, насколько умело Рэнд закодировала философские и социологические идеи в ткани художественного сюжета. Многие люди, никогда до этого не читавшие трактатов по философии, этике или политике, взяв в руки этот роман, быстро обнаружили себя погруженными в мир идей.