в которое попала. Больше всего меня пугало то, что я не помнила ничего, что произошло вчера, с того самого момента, когда Асмодей ушел из моей спальни, наговорив миллион гадостей. Сволочь черноглазая. Преодолевая скованность во всем теле, я пошла на свет, который сразу заметила, придя в себя. Выйдя на свет божий, зажмурилась, едва не ослепнув от весело светящегося солнышка, и заорала. Прямо перед моими ногами разверзлось огромное ущелье.

– Какого черта? – выдохнула я и увидела тонюсенькую тропинку, идущую прямо по краю адской расщелины.

«Надо подумать», – решила и вернулась в пещеру. Усевшись на каменный пол, погрузилась в мысли. Но вдруг уловила тихий стон, от которого по телу побежали мурашки.

– Помоги, – прошелестел тихий голос.

Преодолев страх, я все же направилась к источнику звука, кляня себя за это последними словами. Сама же все время смеялась, когда в фильмах ужасов герои дурью перли прямо к своей погибели, а тут нате.

– Больше всех нужно, – бурчала я под нос, на ощупь бредя по идиотской пещере.

Существо, найденное мною, показалось мне знакомым, но было настолько окровавлено и изуродовано, что я никак не могла его опознать, пока не услышала голос, который уже не рассчитывала никогда услышать.

– Ангелина, – прошептало оно, и я вскрикнула от острой жалости, нахлынувшей на меня.

– Боби? Боби, – зарыдала, глядя на тонкие руки, прибитые к каменной стене пещеры огромными ржавыми гвоздями, – кто сотворил с тобой это?

– Нидхегг. Мой любимый дракон, – тихо сказала Баван ши, и прозрачная слеза скатилась по изуродованной, исполосованной щеке.

– Это невозможно!

– Он не виноват. Клятва не дает ему ослушаться антихриста, – прохрипела Боби.

Я попыталась снять со стены распятую подругу, но лишь обломала ногти. Собрав со стен капли воды, напоила несчастную и бессильно уставилась на изломанное тело прекрасной некогда дамы. Дитя вздрогнуло, и я почувствовала силу, которая заполнила меня, как жидкость, заполняющая пустой сосуд.

– Дотронься до нее, – услышала я звонкий голос у себя в голове.

– Да, только одуреть осталось. В психушке меня точно с распростертыми объятиями примут, если скажу, что я беременный от демона нефилим, – пробормотала под нос, но повиновалась. Боби не подавала признаков жизни, и я, испугавшись, что опоздала, приложила руку к металлическим кольям, пронзившим ее ладони. – Все чудесатей и чудесатей, – хмыкнула, глядя, как металл плавится от прикосновения моих пальцев, освобождая изможденную нечисть от своего плена. Тело Баван ши с глухим стуком упало к моим ногам.

– Дотронься, дотронься, – надоедливым молоточком стучало в моем мозгу, доводя до белого каления.

– Да, сейчас. Прекрати, – заорала, едва не оглохнув от эха, ответившего мне. – Кто ты, вообще, такой?

– Не скажу. И, вообще, я обиделся, – буркнул голосок и замолчал.

Я подошла к Боби и провела ладонью по слипшимся от крови волосам. Синий свет скользнул по пальцам, впиваясь в голову измученной девушки миллионом разноцветных искр. Она вздрогнула и легко села, преображаясь прямо на глазах. Страшные раны затянулись, и на меня уставилась все та же Баван ши, которую я помнила.

– Да, не зря все хотят заполучить вас в свое пользование, – улыбнулась она, но тут же посерьезнела: – Пора валить, девочка моя. Дракон специально меня тут приковал. Оставил, как приманку. Думаю, что мамаша твоя уже в пути.

– Ты мне лучше объясни, как я тут оказалась. И вообще, ты что, ко мне на «вы» обращаешься? – буркнула, понимая, что реально пора спасать свою шкуру, потому что одна, без черноглазого, я вряд ли справлюсь с адской армией под предводительством любящей мамули.

– Честно, не знаю, – сказала Боби. – Я просто взывала к тем, кто меня слышит. Судя по всему, только до тебя смогла достучаться. Ну, или до того, кто с тобой кровно связан, – уставилась на мой едва наметившийся живот.

– Идти можешь? – спросила, решив, что красотка бредит. Конечно, столько пережить, и не такое примерещится.

– Бежать могу, – хмыкнула она, грохоча копытами по каменному полу пещеры.

– Что это? – напряглась я, услышав громкие хлопки. Боби побледнела и заметалась по пещере.

– Нидхегг вернулся, – прошептала она, – прячься.

– Ага, – хмыкнула я и ехидно сказала: – Тут полно мест, куда можно скрыться. Или ты мне предлагаешь со стеной слиться? Кроме того, неужели думаешь, что я брошу тебя на съедение этой ящерице?

– Тогда он убьет нас обеих, – обреченно вздохнула Баван ши, уставившись блестящими от ужаса глазами на вход в пещеру.

– Пусть попробует, – ухмыльнувшись, я встала в полный рост и приготовилась к драке. Но все равно не смогла сдержать вопль, увидев огромную драконью тушу, тяжело бредущую в нашу сторону.

Рептилия вздрогнула и подняла рогатую голову, словно принюхиваясь, сделала еще несколько шагов и начала преображаться, принимая свою человеческую форму. Боби за моей спиной тихо поскуливала, ожидая очередной порции издевательств над своей плотью. Мне, честно говоря, тоже стало неуютно.

– Ты жива? – спросил дракон голосом, полным муки. Он изменился: будто бы постарел, осунулся. Не знаю, как я увидела это в кромешной тьме пещеры, но мои глаза безошибочно улавливали каждое движение, каждую мелочь происходящую вокруг.

– Да, она жива, – выкрикнула, стараясь заставить себя ненавидеть Нидхегга, но у меня это не очень получилось.

Дракон замер, словно натолкнувшись на стену, я видела, что он не хочет продолжать движение, но непонятная сила непреодолимо толкала крупное тело моего друга. Бывшего друга, ставшего врагом в одночасье.

– Прости меня, – прохрипел он, сражаясь с кровью своей хозяйки, бурлящей в венах, не дающей ослушаться. – Я не могу бороться с этим.

– Он может, – зазвенел голосок в голове.

«Замолчи», – приказала я ему и обратилась к Нидхеггу:

– Ты можешь.

Его тело вдруг переломилось, и здоровяк издал страшный крик, полный мучительной боли. Я наблюдала преображение, желая хоть как-то облегчить его страдания. Боби зарыдала в голос и бросилась к возлюбленному. Дракон зарычал, удлинившейся конечностью отшвырнул от себя ее тонкое тело, еще не пришедшее в себя после страшных пыток, и пополз в мою сторону, на ходу обрастая сияющей огнем пластинчатой чешуей.

– Бери Боби, и уходите, – проревел он, явно преодолевая сильнейшую, мучительную боль. – Не послушаешься, я растерзаю вас. У меня приказ, дура ты ненормальная.