— Согласился? Да, я согласился! Потому что вы ….. ведьмы, вот вы кто!

Мароции нечего было сказать. В такой ситуации оставалось только надеяться на то, что мало что соображающий сейчас человек поскорее лишится последних сил противостоять парам Бахуса. Но Альберих был слишком силен и не сдавался. Громко икнув, он замер с расширившимися глазами и Мароция, догадавшись, что сейчас последует, попыталась подвести его к окну, чтобы это случилось не в спальне. Альберих оттолкнул жену так, что та упала на пол. В следующий момент герцога вырвало на пол.

— Ты хотела выбросить меня в окно, грязная подстилка? — взгляд Альбериха на мгновение прояснился, а затем его глаза вновь наполнились винной мутью.

Мароция задрожала от ужаса. Герцог приближался к ней, его огромные пальцы с хрустом начали сжиматься в кулаки.

— Слуги, люди, сюда! Скорей! Пожар! — истошно завопила несчастная герцогиня, холодея от одного немигающего взгляда Альбериха.

Спустя мгновение, по деревянной лестнице, ведущей к ним, послышался лихорадочный топот нескольких пар ног. Едва в проеме двери появился первый запыхавшийся, Альберих грозно рявкнул:

— Пошли прочь! Здесь все в порядке! Первого, кто сунет свой нос сюда, разрублю пополам!

Лестничный проем вновь огласился топотом ног. Слуги удирали едва ли не с большей скоростью, чем шли сюда. Между тем Мароция спиной уперлась в ледяную каменную стену, и, инстинктивно отшатнувшись от нее, оказалась лицом к лицу с мужем.

— Милая семейка, благородная семейка. Вы решили одурачить меня и завладеть моим герцогством?! — и он нанес Мароции страшный удар в лицо.

Та отлетела к углу спальни. Альберих подскочил к ней и ударил ее ногой в живот.

— Где ваш ублюдок? Подайте мне его сюда, и я выброшу его при вас в окно! — ревел Альберих. На мгновение вспомнив, что маленький Иоанн на свое счастье остался в Риме, он заорал еще сильнее, — Так вот почему вы его прячете от меня! Мерзкая шлюха и дочь шлюхи! Я уничтожу всех вас!

И он бил и бил свою жену ногами, а та, закрыв руками лицо и свернувшись калачиком, чтобы защитить живот, оглашала стены опочивальни жалобными стонами. Рассчитывать на помощь слуг ей уже не приходилось, слыша яростные вопли своего сюзерена, те предпочли за благо спрятаться как можно дальше от него.

Видя малый результат своих ударов, Альберих взял паузу. Тяжело дыша, он кружил вокруг, лежавшей на холодном и грязном полу, обнаженной Мароции и время от времени сыпал в ее сторону и сторону ее семьи самые изощренные ругательства. Мароция же не переставая выла, не отнимая от лица руки, ее тело сотрясалось от судорог боли и страха.

Наконец, садист сообразил, что ему надо сделать. Он запустил свою руку в пышные черные волосы своей жены и, намотав их на кулак, резко дернул. Мароция, всхлипнув, начала подниматься к нему. Отпустив ей волосы, он одной рукой оторвал ее руки от лица и завел их над ее головой. Мароция смотрела на него и умоляюще, и зло.

— Не смей! Не смей! — шептали ее разбитые губы, а ее черные зрачки стали наливаться чернилами лютой ненависти.

— Кто может запретить мне? — прогремел Альберих и занес над женой свой громадный кулак.

Мароция зажмурилась, но удара не последовало. Кто-то двумя руками держал герцога за руку. Альберих в ярости обернулся и увидел Кресченция.

— Ты? Пошел прочь!

— Альберих, что ты делаешь? Она же дочь Теофилакта!

— Плевать! Я уничтожу их всех!

— Где твой разум, Альберих?! Ты погубишь всех нас!

— Это не жена моя, это шлюха, которую старая шлюха, ее мать, подложила мне в постель, чтобы оттяпать мое герцогство!

— Если до Теофилакта дойдет слух, что ты сделал с его дочерью, через седмицу этого герцогства у тебя не будет точно!

— Это мы еще поглядим!

— Против тебя пойдет сам Рим и папа!

— Плевать мне на этого сосунка с крестом!

— Но жителям Сполето и твоим вассалам будет далеко не наплевать, если их постигнет отлучение. Опомнись, что ты делаешь?! Тебе не поможет никто, никакой Беренгарий не вступится за тебя и через седмицу, слышишь, через одну седмицу мы все сложим свои головы.

Альберих отпустил Мароцию и отошел к ложу, где оставалась бутыль с вином. Запрокинув голову, он жадно вливал в себя благодатную жидкость, несущую успокоение его растревоженной душе.

— Знайте, мой друг, все равно об этом все узнают. Я растил ублюдка, Иоанн не мой сын, эта шлюха нагуляла его где-то в Риме.

— Откуда ты знаешь, Альберих?

— Я знал это от них и еще до свадьбы.

— Отчего же ты тогда согласился, безумный?

Альберих дурашливо расхохотался.

— Потому что они мне наобещали райские кущи невиданные, если я только пущу эту тварь к себе, — к Альбериху невероятным образом вернулось сознание. Он уже вовсю корил себя за то, что выболтал тайну рождения первенца Мароции. Хорошо хоть имя настоящего отца не успел произнести.

— Не буду расспрашивать тебя далее, друг мой, но она в любом случае сейчас твоя законная жена.

— Жена? Да, жена, спасибо, что напомнил мне, мой верный друг. С некоторых пор я начал забывать про то, что у меня есть жена. Жена, мой друг Кресченций, обычно заведует твоим домом, сопит у тебя ночами под мышкой и раздвигает свои ноги исключительно перед тобой. Моя жена замечательно владеет всеми талантами с тем только отличием, что она готова их демонстрировать доброй половине Рима, но не передо мной. Папский братец Петр мне тут поведал кое-что о ее римских подвигах, шлюхи в неаполитанском порту, по сравнению с ней, сущие монашки.

Мароция, услышав про Петра, громко охнула и замотала головой, отгоняя от себя страшную мысль о том, что не кто иной, как ее мать, намеренно спровоцировала Альбериха на сегодняшнюю истерику. Неужели это месть за то, что она не позволила стать папой ее любовнику?

— Мессер герцог, возьмите себя в руки, — твердо сказал Кресченций, и Альберих пристыженно замолк, — вы для меня всегда являлись образцом рыцарства и мужественности и я теперь не верю своим глазам!

— Не верь Кресченций, я сам здесь уже ничему не верю!

— Да, ваша жена поступила с вами подло и ее следует наказать. Да, ее сын не будет иметь никаких прав на герцогство и, если надо, я сам буду свидетельствовать против него. Но Господь милостив и еще, быть может, даст вам сына от женщины, которую вы возжелаете.

— Увы, мой дорогой Кресченций, мои грехи настолько тяжелы, что Господь в наказание мое отнял у меня все силы, необходимые для этого.

Большим сюрпризом для Кресченция эта весть не стала. В свое время он удивился куда больше, когда узнал, что Альберих с женой ждут ребенка.

— Так значит эти дурные сплетни о вас, все правда?

— Увы, мой друг, увы, — вздохнул Альберих. В этот момент взгляд его упал на крадущуюся к своей одежде Мароцию и он вновь завопил, указывая на нее, — но сын этой дряни никогда не будет править в Сполето!