Пытаясь отвлечься от терзавшего ее нетерпения и беспокойства, Анжелика отправлялась на верховые прогулки, которые могли продолжаться до полудня. Ее друзья показывали ей окрестные города и деревни, жители которых приветливо встречали тулузских сеньоров.

Они нередко устраивали пикники в тенистых рощах, отдыхали, много болтали.

Во время одной из беспечных пеших прогулок вдоль берега реки одна из окружавших Анжелику дам, получив молчаливое согласие остальных, поведала ей, что весь край, если не сказать вся провинция, опечалена отсутствием вестей о приходе радостного события во дворец Веселой Науки.

Анжелика не сразу поняла намека.

— Мы бестактный народ, — произнес сенешаль, заметив ее удивление, — и всегда проявляем горячий интерес к любовным делам наших принцев.

И для примера он рассказал ей историю о том, как требовательные и настойчивые до слез жалобы жителей Монпелье побудили их молодого, красивого и пылкого сеньора Педро II[87], короля Арагона и Майорки, исполнить свой супружеский долг и оказать честь их принцессе Марии де Монпелье, на которой он женился, чтобы добавить к своим владениям этот прекрасный город.

Как сообщали хроники того далекого времени, принцесса была «достойная и благородная девица», дочь последнего Гийома де Монпелье и Евдоксии Константинопольской[88].

Но этот принц был ветреником и любил путешествовать; вся его жизнь проходила в метаниях между многочисленными любовницами, бесчисленными королевствами и нескончаемыми военными кампаниями вместе с другими христианскими королями Наварры, Леона, Кастилии в испанской Реконкисте против мусульман-арабов. Жители Монпелье были счастливы оказаться под покровительством такого могущественного сеньора, но обиженные тем, что тот не уделяет внимания их принцессе, подняли восстание. Понадобилось не меньше трех лет, чтобы Педро II нашел время провести ночь с супругой.

Появившись на следующий день перед народом, пара была встречена бурными приветствиями ликующей толпы. Этой ночью был зачат ребенок, сын, которому было суждено стать великим воином, известным под именем Хайме I Завоеватель[89].

Пока сенешаль рассказывал эту обычную для здешних краев историю, у Анжелики было время прийти в себя и понять, что за намеком на «счастливое событие» не скрывается никакого касающегося ее подозрительного умысла. Это был всего лишь нескромный, но вполне ожидаемый везде и во все времена вопрос. Никто и никогда не помешает толпе интересоваться, по множеству разных причин, последствиями знатных браков.

Позже, проезжая мимо маленького городка Мюрэ, расположенного в четырех или пяти лье от Тулузы, Анжелика узнала, что именно здесь в одном из наиболее жестоких сражений Альбигойского крестового похода погиб прославленный Педро II, король Арагонский, пришедший на помощь своим вассалам из Лангедока. Его сыну не было тогда и трех лет.

Эта история-намек, рассказанная без злого умысла, вызвала в ней безотчетную тревогу. В такие моменты она снова ощущала себя чужой и потерянной, вдали от семьи.

* * *

Ее охватило желание еще раз взглянуть на драгоценности, подаренные мужем.

Несмотря на то что в монастыре мать аббатиса неустанно твердила своим воспитанницам о смирении — первейшей добродетели, которая убережет девушек от греха тщеславия, им также внушали, что умение красиво одеваться, подбирать и носить украшения — одна из многочисленных обязанностей знатной дамы.

Кроме того, им придется оценивать значимость подарков, преподнесенных внимательным супругом из желания видеть, что наряды жены соответствуют ее высокому рангу и что она оказывает ему честь, нося их; а также понимать ценность подарка, сделанного — кто знает? — возможно, самим королем. Именно поэтому аббатиса хотела объяснить им «во всем величии», как она говорила, науку о драгоценных камнях. Приятную науку, которая пригодится им — это также был один из ее комментариев — гораздо больше, чем греческий, латынь и философия.

Иногда во время приема, когда муж, поймав Анжелику за запястье, привлекал ее к себе, чтобы обменяться парой фраз или поделиться впечатлением, она видела его кольца, которые Жоффрей носил по три, но чаще по четыре. Именно их он дарил в знак «утешения». Алмазы[90]и рубины, очевидная ценность которых как нельзя лучше объясняла тем, кто их получал, всю значимость сделанного графом выбора. Анжелика постепенно поняла, что этот мужчина никогда ничего не делает просто так.

Эти кольца невероятной красоты, но такие необычные, — не принадлежали ли они злому волшебнику, не заколдовал ли он их? Анжелика сняла браслеты и погладила правое запястье, пытаясь удержать ускользающее ощущение прикосновения его пальцев.

Каждый раз, когда муж поступал так, как в тот вечер, когда он рассказал ей об островах Касситеридах, она не успевала испугаться. Как всегда непринужденный и ироничный, Жоффрей бросал ей несколько коротких слов и тотчас отпускал. В такие мгновения она забывала о его подавляющей силе, которая исчезала так быстро, что Анжелике казалось, будто она ей только привиделась.

Но ей не привиделось. Он знал, что делал. Он знал, чего хотел. При одной мысли об этих мгновениях Анжелику охватывала дрожь. Закрыв глаза, она вновь вспоминала прикосновение его смуглой руки к ее запястью, блеск драгоценных камней, очень темных, в серебряной или золотой оправе, которые при малейшем движении пальцев или руки отбрасывали внезапные огненные блики, подобные тем, что сверкали в его взгляде. Одно из колец, самое массивное, с прозрачным камнем цвета ночи и винно-красным отблеском в глубине, сверху было инкрустировано маленьким золотым крестиком, заключенным в круг. Иногда Жоффрей де Пейрак использовал его как оттиск, чтобы скрепить некоторые послания, хотя, как правило, для этих целей у него была печать.