— Что ты имеешь в виду? — ледяным тоном перебила его я (просто по психотипу Лидочки в этом месте она должна была обязательно обидеться, поэтому сильно выходить сейчас из образа никак нельзя).

— Ну, вот хоть бы те же путёвки, — проникновенно заглядывая мне в глаза, мурлыкающим голосом заговорил Эдичка (это напомнило мне как цыганки на вокзале задуривают бедолагам головы, чтобы выманить все деньги). — Ты понимаешь, что наделала тут массу ошибок?

На всякий случай я пожала плечами, мол не очень понимаю, но продолжай.

— Распределение путёвок по санаториям и домам отдыха.

— И пионерские лагеря для детей сотрудников, — добавила я.

— Черт с ними, с лагерями этими, — отмахнулся Эдичка, — пионерские лагеря — это ерунда. Я же тебе сейчас о серьёзных вещах говорю.

— Не понимаю, — вздохнула я и, улучив момент, зачерпнула ещё ложку борща.

— Насколько мне известно, сейчас поступили путёвки в хорошие санатории и курорты. Но их мало. Всего восемнадцать штук.

— Двадцать две, — поправила я, очередной раз удивившись такой осведомлённости.

— Нет, Лида, восемнадцать, — покачал головой товарищ Иванов. — Те путёвки, которые по Поволжью — тоже ерунда…

— Ну почему ерунда? Там хорошие санатории для лечения почек и желудка. Там вода уникальная.

— Вот видишь, Лида, — снисходительно покачал головой Эдичка, — ты совсем не разбираешься. Те, что по лечению — особого значения для нас с тобой не имеют, тем более в те края. А же с тобой сейчас хочу поговорить об остальных восемнадцати. Тем, которые в Крым, Сочи и Абхазскую автономную республику.

— Ещё в Анапу, — уточнила опять я.

— В Анапу там всего одна путёвка, в Дом матери и ребёнка, это тоже не интересно. А вот остальные курорты у моря — это мощный ресурс. Ты мне вот скажи, зачем ты Смирновой путёвку в Алушту дала?

— Чтобы она отдохнула, — я отложила ложку. Таки покушать не вышло.

— Ну так и дала бы ей путевку под Ульяновск, или под Чебоксары. Пусть едет и отдыхает.

— Но у нее всё нормально с желудком и почками, — ответила я, — ей в общем отдохнуть надо, нервы ещё неплохо подлечить, на море покупаться, позагорать…

— Да какое тебе дело до её желудка и почек! — рассердился на мою непонятливость товарищ Иванов. — Пусть бы сидела в лесу под Чебоксарами и радовалась, что хоть что-нибудь дали!

Я промолчала, наблюдая за развитием событий. Мне было интересно, как далеко он готов зайти.

— А старичку этому, Гребнёву, ты зачем в Пицунду двойную путёвку дала? Да ещё в «Колхиду»! Ладно ещё Смирнова, ладно, я понимаю, эта хоть крутится около тебя, подружайку изображает, но вот ты мне скажи, Лида, как можно было просрать такую путёвку и отдать её какому-то простому рабочему?

— Валерий Маркович со своей женой в комсомольском стройотряде там познакомился, а у них серебряная свадьба скоро, вот они и хотели вспомнить молодость. Да и подлечиться заодно…

— На кой тебе его биография! Подлечиться! Зачем ему лечиться? Ему уже шестой десяток! Ему не лечиться, ему к земле привыкать надо!

— Он хороший мастер-наладчик, у него Почётная грамота…

— Лида! Ты меня слышишь?! Я тебе говорю о другом! О другом! Плохо, что ты сердобольная такая и любой Гребнёв тебе на уши присесть может. Но думать хоть немного надо! Дала бы ему путевку в Удмуртию, пусть сидят там с супругой и вспоминают молодость.

— Но он мечтал в Пицунду…

— Лида! Послушай меня. Все хотят в Пицунду. И есть люди, которые за такую возможность будут тебе очень благодарны.

«Вот же гад!», — невольно восхитилась я, а вслух сказала:

— Что за люди?

— Это не важно, — воспользовался моей «покладистостью» товарищ Иванов, наклонился ко мне ближе и, обдавая запахом рыбы с луком, жарко зашептал, — сколько у тебя ещё путёвок осталось? Ты мне списочек к концу дня дай, а я с нужными людьми переговорю. Завтра списочек верну. Денежки через три дня пойдут, сможешь себе даже шубу купить. И все хорошо будет…

— Но отчётность…

— А это уж моя забота, — подмигнул Эдичка. — Так мы договорились?

Я зависла, не зная, что ответить, чтобы и не вспугнуть его, и со «списочками» этими не встрять. Хотелось послать его лесом. От разоблачения меня спасла все та же Зоя Смирнова (я сейчас готова была её расцеловать).

— Лида! Вот ты где! — она подошла к нашему столику и, не обращая внимания не перекошенное недовольное лицо Эдички, принялась сгружать тарелки с подноса.

Воспользовавшись ситуацией, я вернулась к уже остывшему борщу.

— Смирнова! — брюзгливо возмутился Иванов, — ты разве не видишь, что здесь занято?

— С чего это занято? Ещё два места за столом свободны!

— Здесь мы с Лидией Степановной обедаем.

— Ну так обедайте! Я вам не мешаю.

— Мешаешь…

— Ой, товарищ Иванов, перестаньте. Мне нужно с Лидой… эмм.. Степановной поговорить, а она весь день занята. Только и можно в столовой поймать.

— Мне тоже нужно поговорить с товарищем Горшковой.

— Так говорите!

— Без лишних ушей!

— А что это за секреты такие?!

— Производственные!

— Производственные секреты в столовой не обсуждаются! — парировала Зоя и ехидно добавила, зачерпнув ложечкой морковное суфле, — а вот шуры-муры на работе крутить не положено! Если хотите, товарищ Иванов, мы можем на общем собрании этот вопрос обсудить!

— Вы сейчас нарываетесь, товарищ Смирнова.

— Почему это я нарываюсь, а, товарищ Иванов? Вы же любите все свои личные проблемы на общее собрание выносить! Помнится после Олимпиады…

— Товарищ Смирнова! — взвизгнул Эдичка, да так, что в столовой стало тихо и все начали оглядываться в нашу сторону.

— Потише, товарищ Иванов, — стервозным голосом парировала Зоя. — А то сейчас опять все сюда набегут и будет, как в Ленинской комнате.

Не удержавшись, я фыркнула. Эдичка побагровел, встал, молча собрал свои тарелки на поднос и перешел за другой столик.

— Спасибо, — от души поблагодарила я.

— Всегда пожалуйста! — ухмыльнулась Зоя. — Я увидела, как этот стервятник тебя обрабатывает и решила помочь подруге. Надеюсь, я не ошиблась?

— Ох, Зоя, если бы ты только знала, как сейчас выручила меня, —