Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Наверное, Юлию в похожей ситуации пришлось куда тяжелее.
После ужина Дойл увязался за Клозе в его каюту и вольготно развалился на хозяйской кровати.
– Поговорим отстраненно, – предложил он. – Мне хотелось бы знать твое мнение относительно окончания боя, из которого мы выпали не в ту сторону. Как думаешь, мы победили?
– Я уже говорил, что понятия не имею.
– Надеюсь, что мы выиграли.
– Лучше бы мы проиграли, – сказал Клозе.
– Ты что, изменник?
– Нет.
– Если ты не изменник, то твое заявление звучит довольно странно.
– Я придерживаюсь концепции, что нет ничего хорошего в хорошем начале. Истории, которые неплохо начинаются, имеют обыкновение весьма печально заканчиваться. Вот если все началось дерьмово и ты добирался к финалу с потом, кровью и запахом пороха, тогда этот финал будет именно такой, какой тебе нужен! А когда все гладко… Чем ровнее начало, тем больше шансов, что дальше все пойдет наперекосяк.
– Правда?
– Не знаю. Я просто так думаю.
– Как часто это срабатывало?
– Со мной – почти всегда.
– Значит, можно назвать это законом Клозе.
– Вполне, – сказал Клозе. – Я все время вляпываюсь в какое-то дерьмо. Не помню ни одной операции с моим участием, в которой бы все прошло гладко.
– Тем не менее сам ты до сих пор жив.
– Можно назвать это безумным везением Клозе.
– Ты женат?
– Нет.
– А был когда-нибудь?
– Нет.
– А девушка есть?
– Твое какое дело? Что ты ко мне пристал?
– Мне любопытно.
– Любопытство убивает не только кошек.
– Когда любопытство захочет меня убить, пусть прихватит с собой еще шестерых парней.
– Хватит и меня одного с бейсбольной битой.
– Не хватит. Ты же видел, как я стреляю.
– По неподвижным мишеням. Попробовал бы ты пилотировать и стрелять одновременно.
– Ты меня уже достал со своим пилотированием. Ты всерьез считаешь, что пилоты лучше всех?
– Да.
– Это только твое частное мнение.
– Верно. Но ты все равно обязан его уважать.
– Только при условии, что ты будешь уважать мое мнение.
– Сначала я должен узнать, в чем оно состоит.
– Пилоты – такие же обычные солдаты, как и десантники, пехотинцы или штурмовики. Элита всех родов войск – это бомбардиры.
– Большей чуши я в жизни не слышал.
– Ты не собираешься уважать мое частное мнение?
– Я не должен уважать всякую фигню, – сказал Клозе. – И вообще, как бы ты стрелял, если бы тебя никто не возил? Пилоты круче, потому что мы можем и летать, и стрелять. А вы только стреляете. Рожденные ползать летать не могут.
– Ну ты и хам. У тебя просто не может быть девушки.
– Откуда ты знаешь? Некоторые девушки любят хамов. Проблема только в том, что я девушек не люблю.
– Мальчиков? – оживился Дойл.
– Женщин, – сказал Клозе. – В моем возрасте любить девушек еще рано. Мужчина начинает интересоваться молоденькими девушками только после сорока.
– Тебе это не светит. Ты – лихач и до сорока просто не доживешь.
– Вот тебе фигу. Я вас всех переживу, – сказал Клозе. – Я еще закручу «мертвую петлю» над твоей безымянной ирландской могилой.
– Все пилоты такие неисправимые оптимисты?
– Все бомбардиры такие нудные?
– Мне просто страшно, – заявил вдруг Дойл. – Это неправильная война.
– Правильных войн не бывает.
– Я не о том, – сказал Дойл. – Не в общефилософском плане. Мне кажется, что мы как-то неправильно воюем.
– В каком это плане неправильно?
– Как с людьми. Приписали себе тактическое и техническое превосходство и строим свою стратегию на том, что они априори глупее и слабее нас. Мне всегда казалось, что война между двумя разными цивилизациями в первую очередь должна быть войной разумов, а не пушек и кораблей. Как-то слишком примитивно мы эту проблему решаем.
– Тактик, – восхитился Клозе. – Стратег. Лично я люблю, когда все просто.
– Не верю я, что может быть просто, – сказал Дойл.
– Пока все тупо, – сказал Клозе. – Они долго к нам летели, мы их встретили и с ними сразились. Не бог весть какая операция, конечно, но и с их стороны я особых военных талантов не заметил.
– Интересно, что им от нас надо?
– Планеты, – предположил Клозе. – Жизненное пространство. Воду. Кислород. Тетрадон. Пластмассовые погремушки. Компьютерные стрелялки. А может быть, они просто не любят всех, кто не таракан. Какая разница! В диалог-то они все равно не вступают.
– Вряд ли это жизненное пространство, – сказал Дойл. – В поисках подходящих для жизни планет они забрались слишком уж далеко.
– Может, ближе ничего не оказалось.
– Сомневаюсь.
– Ты думаешь, причиной войны являются только расовые… видовые предрассудки?
– У нас вид этих тварей вызывает омерзение. Может, у них с нами то же самое.
– Мы их истреблять не бросились.
– Потому что они нас первые нашли.
– Ты думаешь, что если бы мы их обнаружили, то все равно была бы война?
– Конечно, – сказал Дойл. – Нам объяснили бы, что галактика слишком тесна для двух цивилизаций, что непонятное всегда представляет угрозу, и мы отправились бы в дальний поход громить родную систему таргов. Или родные системы. Мне кажется, по-другому просто невозможно. Вот представь ситуацию – ты идешь по лесу и видишь здоровенного медведя. Он тебя вроде бы и не трогает, бредет куда-то по своим делам, но курс его проводит совсем рядом с твоим и вам приходится идти на близком расстоянии друг от друга. Ты не знаешь, что у этого медведя на уме, и не можешь чувствовать себя комфортно в такой ситуации. Неужели ты не пристрелишь этого медведя превентивно, прежде чем он отгрызет тебе голову?
– Ты не говорил, есть ли у меня ружье.
– Что бы ты делал в лесу без ружья?
– Гулял.
– Я сказал, ты в лесу, а не в парке. В настоящем лесу без ружья делать нечего.
– И ты считаешь, что единственным выходом из этой ситуации будет смерть медведя?
– Или твоя.
– Я могу убежать.