Ему виднее.

После обеда я, с благословения Рейна, который сказал, что декларации от нас никуда не убегут, взяла первый из семейных гримуаров и улеглась попой кверху на кровать.

Я решила перечитать обе книги от корки до корки. Меня интересовали несколько насущных вопросов. Во-первых, всё об эктоплазме. Как-то же с ней борются? Те же кладбищенские призраки для мага средней руки — не проблема. Во-вторых, всё, что есть в семейных хрониках про лишенцев. Вдруг да имеется какой-нибудь хитрый способ им помочь? Ведь если Холт чует сильную магию, значит, он не безнадежен? И, наконец, я хотела знать, не существует ли какого-нибудь неизвестного мне заклинания правды? То-то было бы хорошо — наложила такое на Сириньи, подвела к нему девицу, и пусть маэстро сам изложит вслух все свои коварные планы… Эх, мечты-мечты…

Ссэнасс очень понравились чётки. Сейчас ларра нацепила одни поперёк упитанного живота, став самым невероятным животным на свете — кошкой с талией, вторые повесила на шею, а в третьих упоённо путалась лапами, стреножив сама себя. А вот на чёрный пояс ларра сердито зашипела, выдала уже привычную сентенцию, что «Ссэнасс — хорошшшая!» — и удрала под кровать. И согласилась выйти оттуда только после того, как я налила ей дополнительную порцию молока. Похоже, Ссэнасс знала о нашей покупке больше нас самих.

Итак, лишенцы… Наверное, начать рассказ стоило с того, что никто до сих пор точно не мог ткнуть пальцем и внятно объяснить, чем именно маги отличаются от немагов. Резали трупы, исследовали живых — глухо. Наконец, решили, что управляет магическими способностями мозг. Ну да, резонно. Альтернатив-то нет. Хотя — вспоминая первые попытки колдовать — иногда казалось, что к творческому процессу причастна совсем иная часть тела. Ещё более интересным оказался вопрос: а где хранится магия? Некий древний кудесник Сильванус выдал теорию, что, мол, у магов — не в теле, а на астральном плане — существуют специальные мехи — пузыри, мешки вроде лёгких, расположенные по сторонам от позвоночника, в которых вырабатывается и хранится магия. И Сильванус же развил гипотезу, добавив, что у нерождённых младенцев в организме матери эти мешки ещё не обрели необходимой твёрдости, и если выкачать всю магию — они слипаются, схлопываются, как лёгкое при проникающем ранении. Вот сейчас я читала про попытки восстановить заново «магические пузыри» путём вдувания в них магии. Говоря коротко — дули, дули — не надули. Но попутно защитили три десятка научных степеней.

Вздохнув, поднялась и села за стол. Я решила зарисовать найденный пояс, ошейник, цепь — чем бы это ни было — и аккуратно переписать выбитые на нём знаки. Может, что-то удастся перевести. Надо же разобраться, раз в руки попало?

Вечером я чуть не поссорилась с Холтом. Мне принесли необыкновенной красоты дымчатую шёлковую полупрозрачную накидку и два новых платья: дневное — из лёгкого муслина в ярких жёлтых цветах фрезии, и вечернее — из крепдешина цвета закатного неба. Подгонять не требовалось — вчера, пока портниха подрубала мне подол и ушивала платье в груди, она обмерила меня с точностью до ногтя.

Вот что Холт творит? К чему всё это? Я настолько рассердилась, что заявила, что в Храм — разводиться — мы идём немедленно. В ответ он спокойно попросил потерпеть до конца расследования и пообещал больше не делать покупок без моего согласия. Ну, кроме тех, которые уже сделал.

Я почувствовала себя жутко неудобно. Скандалю, как рыбная торговка. Стыдно. Но почему меня так задели его подарки? Наверное, мне не нравился мотив. Ведь Холт относится что ко мне, что к Соль, что к ларре одинаково доброжелательно и ровно. Зато, похоже, до сих пор не забыл слов Андреаса касательно новых платьев и то ли самоутверждается, то ли блюдёт престиж, наряжая ту, которая «числится его женой». А зачем мне такое?

Да ещё, выходя из комнаты, муж бросил через плечо:

— Закончим дело — разведёшься — выкинешь.

Я чуть не заплакала.

Ладно, отработаю, как могу. А платья и в самом деле очень красивые.

И впредь буду держать себя в руках.

* * *

На следующий день в дом с утра пораньше постучался гость. Симпатичный, высокий, голубоглазый, подтянутый. Похоже, ещё один «архивариус» от тайного сыска. Русоволосый молодой человек, выправкой и острым взглядом напоминавший самого Холта, держался почтительно, но без подобострастия.

Я угадала. Брайт лен Сиранти, прискакавший с рассветом из Лореции, оказался личным помощником Холта.

— Брай! Рад тебя видеть, — Рейн хлопнул прибывшего по плечу. — Познакомься, моя жена — Алессита лен Холт, урожденная Алессита лен Ориенси.

Мне поклонились и посмотрели с ну очень большим уважением.

— Рассказывай, как дела в столице. Жене я доверяю абсолютно, так что можешь говорить при ней обо всём.

— Всё предсказуемо, — голубые глаза чуть прищурились. — Родственники арестованных в Салерано встали на рога и жмут на все рычаги, чтобы оказать на следствие давление. Я напустил на них гильдии купцов и страховщиков — у тех влияния достаточно, чтобы заставить заткнуться кого угодно. И дал понять самым упёртым, что в случае препятствования правосудию найду пути оповестить родных погибших от рук пиратов, кто именно нажился на смерти их близких.

Жёстко, однако.

— То есть моего вмешательства на данном этапе не требуется?

— Нет, ньер Рейн, я справлюсь.

— Отлично. Про базу пиратов ничего пока не выяснил?

— Может, кто-то что-то и знает, но молчит. Подозреваю, что тут работают угрозы вроде «проговорись — вырежем семью до пятого колена», — Брайт вздохнул и взъерошил волосы, превратившись на секунду в совсем юного мальчишку.

— Вероятно, тут моя жена сумеет помочь. У неё есть некий магический дар и способность видеть ауры. Сейчас идём на завтрак — посмотришь на семью ньера Ленарта, потом вернёмся сюда и попробуем кое-что сделать. Кстати, у нас же есть агенты в Андарре? Нужно будет по нашим каналам навести справки об одном ньере.

После завтрака мы снова собрались в кабинете. Рейн достал колоду карт.

— Давайте попробуем вот что. Я раскладываю часть карт лицом вверх. Брайт выбирает одну из них, не говоря мне — какую. Я начинаю тыкать во всё по очереди, спрашивая: «Эта? Эта?» Брайт отвечает на все вопросы отрицательно. Сита на это дело смотрит. А потом, когда мы пройдёмся по колоде, говорит, какую, по её мнению, карту загадал Брайт. Всё ясно?

— Нужна ставка, — вмешалась я.

— Ставка? — удивлённо посмотрели на меня мужчины.

— Ну да. Откуда взяться сильным эмоциям, если Брайт знает, что это — игра. Вот если за проигрыш он должен будет сделать что-то неприятное…

— Кукарекать петухом из-под стола не стану! — помотал светлой головой Брайт. Рейн усмехнулся, я невольно хихикнула. Потом вспомнила, на что спорили, когда валяли дурака, в семинарии, и улыбнулась мужчинам:

— Пусть, если проиграет, поймает лягушку, поцелует и признается ей в любви!