Что-то екнуло у меня в груди.

— Нотт-тян, ты слышала, что кто-то убил «монахиню с крепким чаем»?

— Слышала. Прямо поразилась, когда узнала об этом сегодня утром… А помнишь, вчера ночью тень отражалась на застекленной стене? Так, может, это и был убийца Мёрэн?

— Нотт-тян, а что говорит об этом Синтаро?

— Синтаро? Да ничего… А почему ты спрашиваешь? — Норико вопросительно взглянула на меня.

Неожиданно позади нас раздался крик, и из глубины тоннеля послышались шаги, На мгновение мы застыли, а потом я забрал у Норико фонарь и пошел вперед, туда, откуда слышались шаги.

— Тацуя!

— Жди меня тут.

— Нет, я пойду с тобой.

Я сейчас находился за развилкой, дорожка, по которой я шел, из-за колдобины резко поворачивала в сторону. Поэтому у нас были шансы остаться незамеченными.

Ориентируясь на звуки шагов, мы осторожно продвигались в глубь тоннеля. Идти было тяжело, дорога петляла, как кишки барана. Шли долго. У незнакомца, вероятно, была свеча, ее слабый свет впереди служил нам дополнительным ориентиром, но догнать удаляющегося человека никак не удавалось.

Интересно, какое расстояние мы прошли от развилки?

В конце концов шагов не стало слышно, отсвет тоже исчез, и мы в полной растерянности остановились во мраке тоннеля.

— Кажется, догонять его бесполезно.

— Да… Ему удалось удрать от нас.

— Интересно, кто он такой?

— Если бы знать!

— Эта пещера необычно глубокая, правда?

— Да уж! Но где-то должен быть выход.

— Пройдем еще немного, чего стоять?

— У тебя, Нотт-тян, хватит храбрости?

— Хватит, ты же рядом.

— Уговорила. Что ж, пошли!

О том, чтоб поймать таинственного незнакомца, я уже и не думал. Я ведь поставил перед собой совсем другую цель: сегодня ночью непременно найти молельню, которую посещают Коумэ-сама и Котакэ-сама.

Прихватив фонарь, мы минут пять с великой осторожностью продвигались вперед. Заметили, что тоннель неожиданно стал гораздо шире. Это удивило меня, я поднял вверх фонарь, чтоб обзор был лучше, и огляделся. Вдруг Норико вскрикнула и прижалась ко мне.

— Что случилось, Нотт-тян?

— Не поверишь… В таком месте — и вдруг человек…

— Что? Где человек? — Эта новость и удивила меня, и испугала. Я стал светить фонарем в ту сторону, куда указывала Норико. Ужас пробрал меня до костей.

В стене пещеры была выдолблена ниша, где располагалось нечто вроде ковчега, на какие обычно воздвигается статуя Будды. Но вместо Будды на каменном ковчеге невозмутимо восседал самурай в доспехах. Сначала я решил, что доспехи внутри пусты, но оказалось, я ошибся. При ближайшем рассмотрении стало ясно: доспехи скрывали человека. Он был совершенно неподвижен, только его глаза очень внимательно смотрели вниз, на нас.

На какое-то время я лишился дара речи. От страха сердце стучало так, что его биение я ощущал в горле, я не мог вымолвить ни слова — язык словно одеревенел.

Надеюсь, читатели не осудят меня за трусость. Вряд ли найдется на свете хоть один человек, который, столкнувшись в темной пещере с кем-то, очень напоминающим живого человека, не ощутит панического страха. А уж если этот некто безмолвен, неподвижен, да еще с прищуром, пристально глядит на вас!

— К… кто это может быть? — с трудом сглотнув, проговорил я.

Ответа, конечно, не последовало. Какой там ответ? Он даже не пошелохнулся. Было впечатление, что он, желая укрыться от внешнего мира, окутал себя всего непроницаемой и невидимой завесой. Мы с Норико молча переглянулись.

Приблизив губы к моему уху, Норико прошептала:

— Тацуя! Может, это кукла? Но на деревянную фигуру не похожа.

Я тоже подумал в какой-то момент, что это деревянная скульптура, но потом сообразил, что нет в ней характерной деревянной твердости. Наоборот, фигура чрезвычайно похожа на человеческую. Но как бы то ни было — это не живой человек. И это меня несколько успокоило.

— Нотт-тян, оставайся тут, а я кое-что проверю.

— Ладно.

Я отошел от Норико, взял фонарь, вскарабкался с ним на ковчег и поднес фонарь ближе к загадочной фигуре.

С ароматом горящей свечи смешались запахи плесени, гниения. Человека, имевшего — в отличие от меня — дело со стариной, эти запахи не удивили бы. Но даже такой профан, как я, сообразил, что источавшие гнилостный аромат шлем и доспехи принадлежали самураю высокого чина и были очень старыми — ткань рваная, нагрудные латы наполовину прогнили.

Я осветил фонарем голову под шлемом и оторопел: передо мной не скульптура, не деревянная кукла, а настоящий человек. Нет, не живой, конечно, но тем более пугающий. Кожа у мертвеца была какой-то серой или, точнее, бесцветной, гладкой на ощупь, но лишенной упругости, свойственной живым.

Возраст — между тридцатью и сорока годами. Прямой нос, слегка выдающиеся скулы. Слишком близко посаженные глаза. Узкий лоб, заостренный подбородок — облик грозного воина. Широко раскрытые, но совершенно неживые глаза казались керамическими.

От этого жуткого зрелища я в очередной раз покрылся холодным липким потом. Стуча зубами и борясь с подступающей тошнотой, я сообразил, что это лицо мне знакомо. Этот узкий лоб, этот острый подбородок, эти близко посаженные глаза… Я точно видел это лицо! Но где и когда? Кому оно принадлежало?

Но взволнованная Норико помешала мне сосредоточиться.

— Что случилось, Тацуя? Что там внутри доспехов?

— Нотт-тян, не подходи сюда, оставайся там!

— Но я боюсь за тебя…

— Я уже спускаюсь.

Норико подскочила ко мне, едва я опустился на пол:

— Ой, ты весь мокрый!

— Ничего, ничего… Не беспокойся…

Я мучительно пытался вспомнить, кого мне напоминает покойник. И кто же он сам? Я снова огляделся вокруг. Перед каменным ковчегом подсвечник с курительными свечами и сосудиком для благовоний, самурай в шлеме и доспехах заместо Будды — да, наверняка это и есть молельня, посещаемая Коумэ и Котакэ. А мертвец, без сомнения, имеет какое-то отношение к бабушкам. Узнать бы какое?!

— Тацуя! — Норико прильнула к моей груди и со страхом снизу вверх заглянула мне в глаза. — Скажи, Тацуя, под доспехами в самом деле кто-то есть? Там не кукла?

— Погоди-ка, Нотт-тян, хочу кое о чем спросить тебя. Среди умерших в деревне в последнее время не было мужчины лет тридцати — сорока?

— А в чем дело? Почему ты спрашиваешь? — В глазах Норико отразилось недоумение. — Да ты и сам, Татт-тян, знаешь, кто умер в последнее время. Пожалуй, такого возраста был Кодзэн и, кстати, твой брат Куя-сан.