– Доброе утро, – откликнулась Нина.

– Мне бы хотелось поговорить с Карлом Александровичем Савельевым.

Карл хотел ответить, но Нина опередила его и строго спросила:

– А кто его спрашивает?

– Это из полиции. Можно позвать его к трубочке?

Нина нахмурилась.

– Назовитесь.

– Старший уполномоченный Саркисян. Левон Эдуардович. Номер удостоверения нужен?

– Здравствуйте, Левон Эдуардович, – откликнулся Карл – Я вас слушаю.

– Доброе утро. Я бы хотел встретиться с вами сегодня. Это возможно?

– Да, конечно.

– Если я приеду через пару часов. Нормально будет?

– Вполне. А могу я узнать, чем я заинтересовал нашу доблестную милицию?

– Полицию, – поправил Саркисян. – Вам знаком человек по имени Валентин и фамилии Петров?

Лицо Карла помрачнело. Нина научилась читать по нему, и сейчас оно выражало неприязнь. Именно ее, а не какую-то другую эмоцию.

– Я знал его, – ответил Карл, сумев сохранить спокойствие.

– Вот о нем я и хотел бы с вами поговорить.

– Не понимаю… Это дело давно минувших дней.

– Да, я в курсе. Видел материалы. Но дело в том, что Валентина Петрова убили позавчера. Сейчас идет следствие по факту его гибели.

– Убили? – переспросил Карл. Лицо его на сей раз осталось бесстрастным.

– Застрелили.

– И вы решили, что это я? – Его губы тронула улыбка. – Свел старые счеты? Не хотел бы вас разочаровывать, но я на роль убийцы не гожусь. Вы сами поймете почему, когда увидите меня. Приезжайте, господин Саркисян. Я буду ждать вас.

Когда разговор закончился, Карл нетерпеливо выпалил:

– Где моя каша? Давай быстро поем и в душ!

– Кто это такой? Валентин Петров? – спросила Нина перед тем, как отправиться в кухню.

– Урод, которого я чуть не убил по молодости. А теперь неси завтрак, нам еще сегодня бриться.

Нина больше не стала задавать вопросов. Знала, Карл не ответит. Сделает вид, что не слышит. У него сложный характер. Нина не знала, был ли он таким всегда или испортился, когда с Карлом случилось несчастье, но с ним оказалось невероятно трудно. Ей особенно, ведь она в него влюблена. И его холодность Нину расстраивала. Агрессивность не так. Ее вспышки были короткими и сменялись раскаянием. Карл не только извинялся, но и весь остаток дня был со своей сиделкой ласковым.

Она покормила Карла, помыла его, побрила, одела и усадила в кресло.

– Хочу курить, – сказал он.

– Что принести?

– Сигару.

Курил Карл редко. Врачи не рекомендовали подрывать и без того слабое здоровье еще и никотином. А выпивать немного вина советовали. Но Карл алкоголя не любил. А вот курильщиком был заядлым. Когда был здоров, полторы пачки в день у него уходило, а порой и две. В своем теперешнем состоянии он баловал себя раз в несколько дней. Когда трубку курил, когда сигару, когда обычный «Мальборо», а иной раз и анашу.

Нина принесла «кубинку», но не успела зажечь ее, как в дверь позвонили.

– Какой пунктуальный полицай, – пробурчал Карл. – Ровно через два часа явился. Пойди открой, покурю позже.

Нина прошла в прихожую, посмотрела в глазок. Увидела молодого брюнета с удлиненными, убранными назад волосами. Нине он напомнил молодого Энди Гарсиа.

Открыв дверь, она впустила полицейского в квартиру. К ее удивлению, он был очень хорошо одет. Не просто аккуратно, а элегантно. При этом модно, то есть с той небрежностью, которая придает образу легкость. Узкие брюки серого цвета и голубая рубашка с закатанными рукавами идеально сочетались друг с другом, ботинки и ремень из тисненой кожи составляли ансамбль, часы из серебристого металла гармонировали с кольцом из белого золота на безымянном пальце. В целом картинка получалась гармоничной и радующей глаз.

– Доброе утро, – приветствовал Нину «Энди Гарсиа», улыбнувшись. Симпатичный, подумала она. Только прическа господина Саркисяна ей не нравилась – «ни два, ни полтора». Ему бы подлиннее волосы отрастить (что, наверное, запрещает устав) или остричься коротко. – Старший уполномоченный Саркисян, – представился полицейский, сверкнув ксивой. – А вы супруга господина Савельева?

«Нет, я только об этом мечтаю, – мысленно ответила ему Нина. – Но спасибо, что допустили эту мысль…»

– Я его сиделка. Нина Швецова.

– Сиделка? – переспросил Левон.

– Именно. Хотя я, скорее, помощница Карла. Пройдемте.

Она указала на открытую дверь комнаты, в которой находился Карл. Опер проследовал в нее. Хозяин встретил его радушно:

– Присаживайтесь, пожалуйста. – Он кивком указал на диван. – Чай или кофе?

– Кофе, если можно.

– Нина, свари, будь добра. А мне сока принеси морковного.

Она коротко кивнула и покинула комнату. К ее сожалению, кухня находилась далеко от гостиной, и Нина не могла услышать начала беседы. Однако, вернувшись с подносом назад, она узнала самое интересное:

– Валька был извращенцем, – сообщил Карл Левону. – Эксгибиционистом. Обожал показывать всем свои гениталии. Вечерами он выходил из дома в плаще на голое тело, распахивал его перед случайными прохожими. Еще он онанировал, стоя у окна. Моя девушка стала этому свидетелем. Рассказала мне. Я, встретив его на улице, отвел в сторонку и потолковал по-мужски.

– Пробили ему голову?

– Нет, я сделал внушение. Сказал, если еще раз он свои причиндалы в окно выставит, я ему их оторву. Он испугался и некоторое время вел себя прилично. По крайней мере в окне не светил своим «фонариком». Но жить без этого Валька не мог. Поэтому, когда ему стало невтерпеж, он снова принялся за свое. Только место для… Нина, заткни уши! – Та сделала, как велели. Но, так как ладони прижала неплотно, смогла расслышать слово, которое не предназначалось для ее ушей. – Место для дрочки выбрал другое. Уходил к заброшенной заводской проходной и прятался в ней. Когда появлялась на горизонте какая-нибудь женщина, выставлял гениталии в окно. Как-то мы с подругой поздно вечером мимо проходной возвращались с вечеринки. У меня шнурок развязался, я остановился, чтоб завязать его. А девушка пошла дальше. Валька решил, что она одна, и давай наяривать. Подруга моя завизжала, но не убежала в страхе, как делали все до нее, ведь она была не одна. Вместо этого она, позвав меня, стала ломиться в дверь. Но Валька заперся изнутри. Мы хотели милицию вызвать, чтоб его за непристойное поведение засадить в КПЗ, девушка моя к телефону-автомату двинулась, я остался «в осаде». Да только в домушке одного окна не было. Валька вылез через проем и дал деру. Я увидел это и за ним. Догнал его почти у дома. Со злости долбанул гада по голове тем, что под руку попалось, а попалась мне труба. Тот рухнул как подкошенный. Я перепугался страшно. Думал, убил парня.