– Если вы этого не знаете, то как могу я? Вы находили сережки на теле Мариссы или у нее дома?

– Этого я не могу рассказать.

– Значит, не находили, – уверенно заключила миссис Фрятт.

– Марисса вместе с другой танцовщицей даже возили их к оценщику в Хэттон-Гарден.

– Ну наконец, черт бы его подрал! Явился! – воскликнула пожилая дама, в сердцах махнув тростью. – Почти вовремя! – к ним подъехал сверкающий белый автомобиль. – Мы закончили? Я не знаю, о каких серьгах говорила Марисса. Скорее всего, она просто водила всех за нос. На нее это очень похоже.

Чарльз вышел из машины и приблизился к ним.

– Ты опоздал! – крикнула миссис Фрятт.

– Пробки, – виновато ответил он и поздоровался с Эрикой. – Все в порядке?

– Марисса вам никогда не говорила, что украла у вашей матери пару сережек?

Миссис Фрятт закатила глаза и двинулась к машине.

– Он ничего не знает. Я – единственная, у кого есть доступ к сейфу, и все мои драгоценности на месте! А теперь – поехали! Я не могу пропустить прием у врача!

Чарльз смущенно улыбнулся Эрике. Она заметила у него на щеке свежую рану, заклеенную пластырем.

– Как вы порезались?

– Бритва выскользнула из рук. Вот что бывает, когда торопишься к матери. – Он улыбнулся странной улыбкой, обнажив крупные кривые зубы. Взгляд его при этом оставался серьезным.

Миссис Фрятт нетерпеливо ждала у пассажирской двери, и Чарльз поспешил к ней. Сзади подъехала машина и начала сигналить. Миссис Фрятт замахала на нее тростью.

– Ну подождите ОДНУ МИНУТУ! – закричала она.

Чарльз усадил ее и пристегнул. Серьезно кивнув Эрике, он сел, и они поехали.

Что-то во всей этой сцене было не так, но Эрика не могла понять, что именно.

– Что ж, я действительно застала ее врасплох, – сказала она самой себе, сев в машину, и позвонила Макгорри.

– Босс, я буду на месте через секунду. Вышел с электрички в Льюишеме.

– Я просто хочу спросить. Ты обыскивал дом Мариссы Льюис, видел все ее вещи. Среди них были бриллиантовые серьги?

– Ювелирные изделия были… но насчет бриллиантов я не уверен. Вряд ли смогу отличить их от бижутерии для выступлений. Могу пересмотреть фотографии криминалистов. А ты сама не помнишь, что мы видели в ее комнате?

– Нет. Можешь проверить фотографии?

– Конечно.

Эрика повесила трубку и стала думать, кто бы мог снять с Эрики серьги. Джозеф Питкин трогал тело до приезда полиции. Мэнди тело обнаружила. Может, их взял Иван? Или Дон Уолпол? Когда он видел ее живой в последний раз?

– Он видел ее на станции накануне Рождества, – победоносно заключила она, завела машину, развернулась и поехала на Конистон-роуд.

Дверь ей открыл сам Дон, и по выражению его лица было понятно, что видеть ее он не рад.

– Сейчас удобно поговорить? – спросила Эрика.

На нем был фартук, из глубин дома доносился аромат бекона. Желудок Эрики откликнулся урчанием.

– А у меня есть выбор?

– Я отниму у вас всего несколько минут.

Он впустил Эрику в дом и повел на кухню. Джанет как раз спускалась вниз по лестнице в безразмерном фиолетовом махровом халате и полотенце на голове. Выглядела она ужасно.

– Кто это? – спросила она, не в силах открыть глаза.

Эрика представилась, но Джанет видела ее как будто впервые. Втроем они прошли на кухню.

– Мне нужно задать вам вопрос о Мариссе, – тихо сказала Эрика.

Дон поспешил к плите, чтобы перевернуть яйца на сковороде. Он был в темных джинсах и коричневой толстой водолазке с высоким воротом. Джанет, шаркая, зашла в кухню и, не обращая внимания на Эрику, достала из холодильника большую бутылку апельсинового сока.

– Я нужна? – спросила она.

– Нет, это просто… – начала объяснять Эрика, но та уже зашаркала к выходу.

– Хочешь яичницу? – предложил ей Дон.

– Нет! – отрезала Джанет.

Эрика смотрела, как она, волоча ноги, идет в гостиную и закрывает за собой дверь. Через несколько секунд зашумел телевизор. Дон вздохнул и повернулся к сковородке. Из тостера выскочил хлеб, который он достал и разложил по тарелкам.

– Хотите ее порцию? А то придется выбрасывать.

Эрика не знала, что сказать. Она вдруг ощутила приступ голода, но все же решила не соглашаться.

– Нет, спасибо. Я хотела всего два вопроса задать…

– Пытаюсь заставлять ее есть, но большая часть ее калорий – из алкоголя. Поэтому у нее такой огромный живот и ножки-палочки.

– Моя мать была алкоголичкой.

– С ней, должно быть, непросто.

– Бывало. Она умерла, уже давно. До сильных запоев не доходило, но она бывала агрессивна и осложняла всем жизнь.

Дон кивнул. У него были грустные глаза, с мешками. Он принялся намазывать маслом тост.

– О чем вы хотите меня спросить?

– Вы сказали, что видели Мариссу за день до Рождества на станции Брокли?

– Да, когда Джанет… перекинулась с ней парой слов, скажем так.

– Вы не помните, на Мариссе были серьги? Вы бы их заметили, они были с бриллиантами.

Дон выложил из сковороды два яйца себе на тост.

– Настоящие бриллианты? Откуда они у нее?

– Не могу сообщить подробности. Были на ней серьги в тот вечер?

– У нее было много поклонников. Уверен, она могла бы выпросить дорогой подарок у какого-нибудь бедолаги.

– Дон. Пожалуйста, вспомните. Что на ней было тогда, на станции? Опишите.

– Помню только, что она была в длинном черном пальто.

– А прическа? Косметика?

– Она была накрашена. И с накладными ресницами… Не могу вспомнить, были ли серьги.

– Можно я спрошу Джанет?

– Сомневаюсь, что она вспомнит.

– Это очень важно для расследования.

Дон поставил тарелку на стол, и Эрика пошла за ним в гостиную. Джанет лежала на диване, мокрые волосы паклями свисали ей прямо на лицо. Она смотрела утреннее шоу, включив звук погромче.

– Джанет. Инспектор хочет с тобой поговорить, – сказал Дон так, чтобы та услышала. Потом он удалился на кухню.

Джанет смотрела на Эрику из-под нависших прядей.

– Что?

– Я хочу задать один вопрос.

– Давайте.

– Можете приглушить звук?

Джанет недовольно нажала на кнопку.