Вот так Ирочка впервые очутилась у Лукашиных ипоняла, что жизнь может быть другой. В трехкомнатной, не очень большойквартире, такой же, в какой они с мамой обитали вдвоем, толкалась куча народа.Родители, Злата и Сергей, занимали одну спальню, во второй теснилось четверо ихдочерей: Эля, Нина, Света и Жанна, а на кухне спала Тельма, няня идомработница. Отчего-то она не ложилась на диван в гостиной, а предпочиталарасставлять раскладушку около плиты. И еще здесь во всех углах висели иконы,темные, с зажженными лампадками. Лукашины жили бедно, но весело, Злата работаламедсестрой в больнице, Сергей ездил по городам на огромной фуре, Тельма велахозяйство. Она готовила, ходила за продуктами, а вот все остальное — уборку,глажку, стирку — осуществляли девочки. Квартира Лукашиных никогда не былапустой, Ирину тянуло туда, словно магнитом. У Мирошниченко в холодильникележали копченая колбаска и хороший сыр, но деликатесы не лезли Ире в горло,зато пустые макароны у Лукашиных съедались ею в одно мгновенье.

Один раз Света сказала:

— Ты у нас постоянно жрешь!

— А что, нельзя? — испугалась Ира. — Меня твоямама угощает!

Светлана скорчила гримаску.

— Она такая! Вечно все для посторонних, асвоим — фигу. Ты налопаешься, а нам потом добавки нет. Мы бедные, многодетные,рассчитываем получку до копеечки. Хорошо у таких каждый день ужинать?

— Извини, — прошептала Ира, — я не знала!

— Вокруг посмотри, — разозлилась Света, — вчем мы ходим! Ни машины, ни дачи, только на еду хватает! Нахлебников много,один папа нормально зарабатывает. Злата немного получает, она дура, бесплатнобольных обслуживает, денег с них не берет, а какой оклад у медсестры?

— Разве можно так о маме говорить? —возмутилась Ира.

— О маме нельзя, а о Злате можно, — загадочноответила Света.

С тех пор Ира старалась к Мирошниченко спустыми руками не ходить, она стала приносить продукты из дома. У девочкиоткрылись глаза, она увидела заштопанные кофточки сестер, убогость обстановки,скудность рациона Лукашиных, а Тельма и вовсе ходила весь год в одном серомплатье. Полкило шоколадных конфет, принесенных Мирошниченко, расхватывалисьвраз. Сестры не уступали друг другу, жили по принципу: «В большой семье клювомне щелкай», да и Тельма не желала делиться, она первая отрезала себе кусок отколбасы, которую оставляла на кухне Ира.

Через месяц безостановочного таскания харчей вчужой дом Ира почувствовала вину перед мамой. Анна Ивановна, с изумлениемотметив: «Что-то я стала больше на хозяйство тратить», — взяла себе ещеполставки и окончательно поселилась на службе.

Света как-то недовольно сказала:

— Хорош жрачку носить!

— Я от души, — заблеяла Ира, — нехорошо васобъедать.

— Ты меня обжираешь. МЕНЯ, — подчеркнулаСвета, — а не их. Им ты не подруга! Значит, угощать надо меня! Лучше я у тебягостить буду!

Ситуация изменилась. Теперь Лукашина прибегалак Мирошниченко, по-хозяйски распахивала холодильник, вытаскивала кастрюльки,наедалась до отвала, падала на диван и вздыхала:

— Хорошо-то как! Тишина.

— У вас весело, — однажды сказала Ира, — а унас тоска.

Света свесилась с дивана.

— Ты когда-нибудь жила вчетвером в однойкомнате?

— Нет, — призналась подруга.

— Вот и молчи, — отрезала Лукашина, — лучшебыть единственным ребенком в семье, а не вороной в стае.

На лето мама отправляла Иру к бабушке вдеревню, в дружбе с Лукашиной наступал трехмесячный перерыв. Но первогосентября все начиналось заново. Вот только когда Мирошниченко пошла в девятыйкласс, Света почему-то не явилась на торжественную линейку.

После уроков Ира побежала к Лукашиным, дверьей открыла Нина.

— Что тебе? — неприветливо спросила она.

— Света в школу не пришла.

— И что? Она заболела. В больницу попала!

— Ой! — испугалась Ира. — Куда? Я хочунавестить ее!

— Кто там дверь открытой держит? — прозвучалгневный голос, и в коридор выплыла Тельма. — Нинка, чего бездельничаешь? Бельенедостирано.

— Не командуй, — огрызнулась девочка.

— Сейчас тебя накажу! — пригрозила Тельма. —Вот Сережа придет — выпорет! Будешь знать, как мне хамить!

Ира растерянно заморгала. Тельма была уЛукашиных приживалкой, она никогда не открывала рта, казалась немой, носиламешкообразное серое платье, волосы стягивала на затылке черной «аптекарской»резинкой и выглядела старухой. А сейчас в прихожей стояла вполне симпатичнаяблондинка в обтягивающем сарафане. У Тельмы обнаружились и грудь, и бедра, настаруху она теперь совсем не походила.

— Зачем пришла? — зло спросила Тельма уИрочки.

— К Свете… — растерянно ответила та.

— Незваный гость хуже татарина, — отрезалаТельма, — до свидания. И не шляйся сюда! Без тебя хлопот не оберешься.

Ира побежала по лестнице вниз. Как она искалаадрес клиники, в которой лежала Света, это отдельная история, но в конце концовИра разузнала ее координаты и поехала к подруге.

Света лежала в восьмиместной палате, выгляделаужасно и мало обрадовалась при виде Иры.

— Это ты? — вяло сказала одноклассница. — Ну,привет!

— Что случилось? — спросила Ира.

— Болею.

— Чем?

— Ерунда, — отмахнулась Лукашина, — голованоет.

— Тельма покрасилась в блондинку, — хихикнулаИра, — чума!

— Знаю, — совсем помрачнела Светка, — онатеперь вместо Златки, они поженились.

— Кто с кем? — не поняла Ира.

Светка встала, накинула халат и, приказав:

— Иди за мной, — побежала в парк, окружавшийклинику.

Сев на скамейку, Света спросила:

— Ты что, ничего не поняла? Про нашу семью?

— Нет, — покачала головой Ира и добавила: —Вроде нормальные люди, только детей много!

Светка захохотала.

— Ой, ты и дура! И все доченьки одноговозраста?