– Маша, для живых перейти грань между мирами сложно. Но мертвые могут являться во сне в любом мире, как у Ганса Христиана Андерсена было написано. Вот только… – Призрак замялся.

– Что, говори! – Маша Демидова подалась вперед.

– Потом, когда я передам весточку, дашь мне попользоваться своим телом. Я никогда с русскими парнями любовью не занималась, не знаю, что это такое. Убили меня тут неподалеку, и не познала ничего.

– Согласна! – Маша без раздумий протянула свою руку, которую с большой силой сдавила холодная рука призрака…

– Жди вечером. – И красноармейка растаяла.

А на Машу накинулись остальные девушки.

– Ты что, дурочка? Почему ты согласилась, откуда ты знаешь, с кем она будет? – Вера покрутила пальцем у виска.

– И вообще, договариваться с призраком – это недостойно комсомолки! – А это выступила подружка Маши. – Твой отец второй секретарь, представь, что будет, когда об этом узнают?

– Главное, чтобы батя узнал, где я. Тогда он напряжет знакомого, тот в КГБ служит, озаботит ученых. И нас отсюда вытащат. Раз сюда можно попасть – отсюда можно и выбраться! – припечатала Маша, победно глянув снизу вверх на остальных девушек. – Ладно, вы тут чаевничайте, вам все равно делать нечего. А я пойду, надо поспать. Мало ли чем ночью придется заниматься. Может, с Варькиным парнем будем звезды считать. А что? Ей врач запретила.

И под ошеломленное молчание девушек Маша гордо вышла из палаты.

– Дура! Не слушай ее, Варь, – похлопала нахмурившуюся Белову по плечу Слава. – А если попытается соблазнить, рискует, и очень здорово. Ты вон какая девчонка крепкая, и то тебя твой парень укатал. А Машка просто лопнет, как воздушный шарик.

– Ага, как тот, которые в аптеке по две копейки за штуку продают. Беленькие такие, – добавила Вера, и девчонки покатились со смеху.

15 августа 2241 года, воскресенье

Остров Соловецкий

Василий Ромашкин

– Так, аккуратно! Вась, фонари! Полковник, вы следите, чтобы солдаты никуда не ушли, тут могут быть еще мины. – Ильшат по пояс влез в амбразуру ДОТа, откопанную при помощи солдат-иномирян.

Я договорился еще и с ними, потому что за двести лет вход занесло землей и песком весьма основательно. А полковник все страдал, что не может купить себе автомат и солдаты у него безоружны. Здесь, на острове, в лавке только охотничьи ружья продавались. Охота тут по осени богатейшая.

– За ноги держи, я сейчас! Так, Вась, плавно меня вниз опускай. Только бережно!

Вскоре Ильшат после консультации с призраками, еще раз все перепроверив, попробовал открыть тяжелую дверь. Но, несмотря на залитое в петли масло, броняха ни в какую не хотела отворяться. От слова «вообще»!

– Домкрат надо, тут есть обо что опереть. – В амбразуре показалась круглая потная физиономия татарина. – Полковник, ваши ребята сгоняют? Спросят у завхоза, он тоже татарин, скажут, от Ильшата. Своим помогает, правда, не задаром. Но я с ним сам сочтусь.

– Как зовут твоего завхоза? – Полковник вытер измазанные машинным маслом, ржавчиной и столетней грязью руки куском ветоши и уселся на большой валун около входа в ДОТ.

– Расим-абы, он в это время обычно у себя в конторке сидит, около склада. – Ильшат взял протянутую мной флягу и жадно отпил родниковой воды. Мне не жалко, тут этих ключей – сотни. – Просите двадцатитонный, а лучше парочку. Они тяжелые, тележку тоже попросите, а то сами не додумаетесь, а Рашид-абы сам никогда ничего не предложит. Тот еще скряга.

М-да, если это наш жадина говорит, то завхоз редкостный экземпляр.

– Ну что, слышали? В расположение госпиталя, бегом – марш! – скомандовал полковник, и два солдата-срочника сорвались с места, грохоча по валунам подкованными сапогами.

А я взял старую каску, десяток таких Ильшат сейчас выкинул из ДОТа, и пошел собирать морошку. Надо же, месяц пролетел незаметно, и морошка вызрела. Янтарная стала, светится на солнышке.

Постепенно и неторопливо, аккуратно снимая ягодины, я набрал полную каску душистой, сверкающей ягоды. Полковник все это время сидел, наблюдая за мной.

– Интересно, ты ходишь, собираешь ягоды, с винтовкой за спиной и револьвером на поясе, с шестью магазинами в подсумках. Как будто так и надо. Ходишь с оружием привычно, словно делаешь обыденную работу. У вас жесткий мир, бортстрелок. Очень жесткий. – Полковник с благодарностью принял горсть ягод и, жмуря глаза от удовольствия, начал их медленно поедать.

– Мир как мир, какой есть. – Я поставил каску между двух камней в крохотный ручеек, протекающий практически около ДОТа. Хорошая гидроизоляция в этих сооружениях, внутри сухо, хотя вокруг под ногами хлюпает. – Мы далеко от госпиталя, стоит поберечься. Вы же тоже сразу, как только смогли, купили по ружью.

– Это не АКМ.

Полковник как-то вечером все уши мне прожужжал этим автоматом, когда мы с ним за одним столом оказались. Мол, лучший автомат всех времен и народов, и невозможно понять, почему их у нас нет. И жужжал так ровно до тех пор, пока проходивший мимо сотрудник НИИ Иномирья не объяснил, что у нас ситуация складывалась несколько по-другому.

Во-первых, наш винтовочный патрон шесть с половиной на пятьдесят – безрантовый, с ним винтовка Симонова, АВС-38, великолепно работала и параллельно с мосинкой и СВТ выпускалась всю ту страшную войну. Во-вторых, сержант Калашников у нас героически погиб в своем танке, отражая попытку прорыва вражеских тяжелых боевых машин. И в-третьих, «трофейный» конструктор сумел выиграть конкурс у наших.

Ровно поэтому АВС-38 и СВТ-40 постепенно были сняты с вооружения частей Советской Армии и заменены на новые автоматы образца пятидесятого года и карабины того же Симонова. Впрочем, вскоре и карабин был признан недостаточно эффективным для ведения современного боя и тоже ушел во второй эшелон. Хотя теми же китайцами выпускался чуть ли не до самой Катастрофы. Вместе с винтовкой Токарева, точнее, автоматическим карабином АКТ-40.

– Несут. – Полковник привстал, глядя из-под ладони на тропу, ведущую к ДОТу. Впрочем, я уже давненько учуял двух живых, появившихся относительно неподалеку.

Когда вспотевшие солдаты дотащили тачку до нас, выяснилось, что домкраты весьма немаленькие и увесистые. И потому в ДОТ пришлось лезть одному из солдат-иномирян и принимать на пару с Ильшатом тяжеленные железяки.

С жутким скрежетом броняха стронулась с места и наконец-то открылась. Довернули ее уже простым ломиком.

– Ну, Вась, добро пожаловать в пещеру Аладдина. Тут чего только нет. Я пошарил, пока домкраты доставляли, – тут пара сотен автоматических и полуавтоматических винтовок, примерно триста пистолетов-пулеметов под тэтэшный и люгеровский патрон и целых двадцать «томми-ганов»! Плюс пулеметы, патроны, сбруя и так далее. Короче, до фига всего. – Ильшат хозяйским жестом обвел внушительное помещение ДОТа, заваленное и заставленное разнообразным стреляющим железом, две трети из которого отныне принадлежало мне. Ну, минус десяток стволов, которые я обещал полковнику и его солдатам.