— Я знаю, что это не так, — с нажимом сказала мне она, — конечно я это знаю. Я помню день твоей свадьбы, я помню, как ты нервничала, и на мой взгляд у тебя просто не хватило терпения. В юности тяжело выходить замуж, руководствуясь только рассудком, я это понимаю, но тебе надо было просто перетерпеть тот момент. Потом слюбились бы. Ведь Бэзил, такой хороший мальчик… — Каренза горестно вздохнула, — ладно, что теперь об этом…

Но, Каренза, видимо, не могла не говорить «об этом», потому что тут же продолжила:

— Ты полностью убила и мою репутацию тоже, ты это понимаешь? Бибианы разыграют карту жертв, их все будут жалеть. А я уже не отмоюсь. Все будут считать, что это я плохо тебя воспитала, я испортила дочь самой Анны Норовой. Передо мной закроются все двери, я никогда теперь уже не смогу выехать с Земли, даже просто в гости, потому что никто и никогда меня больше не пригласит.

— Мне очень жаль.

— Тебе жаль недостаточно, — жёстко сказала Каренза.

Но, к счастью, она пришла не для того, чтобы меня отчитывать, или, по крайней мере, не только для этого.

— Алесия, ты натворила таких дел, что уже даже Эбрела Доньярта начинают жалеть. Даже его, при всей его неоднозначной репутации, считают жертвой беспринципной вертихвостки, и эта вертихвостка — ты.

Я как-то говорила, что большую часть жизни провела в статусе «хорошей, преданной дочери». И как меня бесило, что все знали меня именно под этим ярлыком. Ну что ж — мечты сбываются. Теперь, как оказалось, никто меня ни хорошей дочерью, ни, даже, просто хорошей, не считал.

— Что, всё так серьёзно? — спросила я Карензу.

И она молча мне кивнула.

— И что теперь делать?

— Я не знаю, Алесия. — сказала Каренза, — Будем молится, чтобы полиция нашла настоящего виновного, и не назначила тебя соучастницей, это сейчас главное. А репутацию твою уже не поправишь. Всё, что ты можешь сделать, это так поразить всех своим пением, чтобы все простили тебе за это твои выкрутасы. Если ты будешь отлично петь, тебе простят многое. Но я не знаю, как ты сможешь отлично петь. Кто это? — спросила Каренза, потому что мелодичный сигнал оповестил о том, что кто-то пристыковался к шлюзу и хочет войти.

— Наверное Эбрел. Я больше никого не жду.

Каренза немедленно поднялась.

— Мне лучше уйти. Здесь есть другой выход?

— Да, есть выход, он ведёт в общее фойе «Неаполиса». Но ты зря прячешься от Эбрела, он нормальный.

— Дело не в том, какой он, а в моей репутации! Нет ничего зазорного в том, что я тебя навестила, всё-таки ты моя падчерица. Но поощрять твою жизнь я не могу, а говорить с Эбрелом значит поощрять. И не вздумай позвать меня на свадьбу!

Я почувствовала грусть. Всё таки Каренза была, на данный момент, мне самым близким человеком. Я знала, что родители любили меня, а Каренза едва ли. Скорее она выполняла долг. Но никто и никогда не относился ко мне с таким участием, как она.

— Ладно, прощай, девочка, — нервно сказала мне Каренза. — Если захочешь меня увидеть, прилетай на Землю.

Я закрыла за ней дверь, и только после этого велела роботу-охраннику впустить Эбрела.

— Кто у тебя был? — строго спросил он с порога.

— Каренза, — поспешила я оправдаться, — Я не могла тебе открыть, пока она была тут, она считает, что это неприлично.

Эбрел больно сжал мне руку.

— Я уже говорил с твоей мачехой, что неприличного может быть в нашей встрече?

— Я не знаю! — я с трудом вывернула плечо из его цепких пальцев, — так Каренза сказала!

Эбрел бросил на меня быстрый взгляд — и вдруг подобрел.

— Ладно, ладно, — сказал он, проводя рукой по моим волосам, — я уже не сержусь. Но не води никого без моего разрешения, ладно?

Он приобнял меня — нежно приобнял. И так, как он очень редко бывал нежен, я остро прочувствовала этот момент, я даже разволновалась, я даже положила голову Эбрелу на плечо.

— Не буду, — пообещала я, потому что мне совершенно некого было водить.

— Наша свадьба через месяц, сразу после концерта, — сказал Эбрел, сильнее прижимая меня к себе, — ты рада?

— Да, — пролепетала я, и я даже была почти рада в этот момент.

— Хорошо. — Эбрел выпустил меня, — Я не просто так пришёл. Иди переоденься. Оденься, во что-нибудь яркое. Сейчас здесь будут гости.

Эбрел купил мне много ярких платьев, пожалуй, даже, слишком ярких, слишком смелых — но ведь я собиралась выступать, и воспринимала эти немного эпатажные наряды как концертные. Однако, прямо сейчас, для приёма гостей, мне тоже надо было во что-то одеться. Не встречать же гостей в домашнем! И я выбрала наиболее скромное, но всё равно, очень артистичное платье, цвета слоновой кости, с чёрным бархатным лифом, перехватывавшим грудь наподобие огромного банта, концы которого спадали на нежную, светлую юбку. Вырез у платья, при этом, был очень глубокий, над чёрной тканью лифа было не больше двух сантиметров тонкой светлой ткани, а дальше все было открыто.

— Отлично, — сказал Эбрел, когда я вышла к нему, — «Ангел-и-демон» То, что нужно. Только собери волосы.

И он странным, каким-то зверским движением поднял мои волосы с затылка наверх, так, что они упали на лицо.

— Быстрее. Гости вот-вот придут, — сказал он.

И тут же прозвенел дверной звонок.

— Ты не успела.

— Извини…

Я, на самом деле, не понимала, за что извиняюсь, ведь о гостях мне сообщили в самый последний момент. Но Эбрел уже вышел из комнаты, и я услышала, как он говорит роботу-лакею — «немедленно впустите».

Я вернулась в спальню и спешно стала причёсывать волосы, но всё равно, конечно же, встретить гостей не успела. Когда я появилась все они, все эти неизвестные мне кавалеры и дамы сидели в моей гостиной — бывшей гостиной Севелена, — и ждали меня.

— Добрый вечер…

— Дорогие гости, позвольте представить вам мою невесту, Алесию Уителл! — сказал Эбрел, беря меня за руку.

Гости одобрительно загалдели, а Эбрел подвёл меня к двум немолодым дамам.

— Тётя Эвелин, это моя Алесия, я говорил вам о ней.

Тётя Эвелин, высокая дама со строгим выражением лица, кивнула Эбрелу.

— Да, говорил. Но ты не говорил, насколько твоя невеста хорошенькая.

Я облегчённо выдохнула, — гости, вроде, оказались не такими уж страшными. Но выдохнула я рано, потому что стоило Эбрелу отойти, как эта тётя Эвелин с презрением от меня отвернулась.

— Вы ведь уже были замужем? — спросила меня вторая немолодая дама, невысокая и пухлая, — меня зовут Тамсин Доньярт, я троюродная сестра Эбрела. — представилась она.