Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— И я с вами, — с отчаянием сказал Вовка.
Кран и чайник
На стройку ехали попутной машиной, в кузове.
У нового, только что выстроенного дома Фёдор постучал по кабине.
— Стоп! — крикнул он.
Вовка вылез.
Дом-великан сиял сотнями окон.
В них ещё не белели занавески, не хлопали в доме парадные двери. И у стены стоял, упираясь в рельсы железными ногами, огромный кран.
На бетонной плите сидели трое рабочих. Перед ними на газете лежали хлеб и сахар. Потрескивал маленький костёр.
— Ты где пропадаешь? Ждём тебя, ждём, — сердито сказал один из рабочих. — Чайник твой на кране?
— Ага… Дело тут одно получилось, — объяснил Фёдор, — мальчишка потерялся… Кто принимает кран? Ты, что ли?
Фёдор и один из рабочих подошли к крану, полезли по железной лесенке наверх, по очереди скрылись в кабине.
Заурчал мотор. Кран тихонько сдвинулся с места.
Не доезжая до рабочих, кран остановился, задрал и снова опустил стрелу. На кране висел какой-то красный предмет.
Позвякивая и пощёлкивая тросом, крюк начал опускаться.
— Чайник! — удивился Вовка.
Красный предмет и правда оказался чайником.
Кран опустил его точно около костра.
— Циркач! — с уважением сказал кто-то. — Как рукой работает!
Вниз Фёдор с рабочим спустились не скоро.
— Вот что, — сказал Фёдор ему, — за кран распишешься в конторе. А сейчас мы пошли. У нас дела.
— Мы в столовую? — робко спросил Вовка.
— И в милицию.
В милиции
В столовой Фёдор взял суп, полбатона и пластину жёлтого ноздреватого сыра.
— Держи. Шесть дырочек на двоих.
Он ушёл и вернулся с парой матерчатых тапок.
— И это тебе. Ну, как сыр?
— Три дырочки я вам оставил. — Вовка впервые за последние дни улыбнулся. — Дядя Фёдор, а в милиции не страшно?
Выслушав Вовкину историю, начальник милиции развёл руками:
— Так вот ты где! Ну и история! А мы три дня по всему строительству ищем. Тайгу обыскали, два раза начальству докладывали: нет, мол, такого мальчишки. А он тут — под самым носом. Сейчас твою мамку вызовем — она в гостинице.
Вовка сидел притихший и испуганно ждал, когда Фёдор заведёт речь о Кожаном.
— У нас ещё одно дело есть, — начал наконец Фёдор. — Вы, случайно, ничего о сапогах, которые со склада пропадают, не слышали?
И он рассказал историю с жёлтой сумкой.
Начальник милиции слушал его внимательно.
— Любопытно, — сказал он наконец. — Так было дело? — обратился он к Вовке.
— Так.
— Сейчас же примем меры. С этой тётей Маней мы хорошо знакомы. А вот Кожаный — человек новый. Должно быть, приехал, жулик. Видно, осторожный. Такого сразу не возьмёшь. Со Степаном-то что делать? Мать у него, говорят, нехорошая, пьёт. Погубит малого.
— Его губить нечего, — сказал Фёдор. — Он и так погиб. Племянник он мне, уж я-то знаю.
— Что же вы им не займётесь? Особенно сейчас, после такого…
— Я уезжаю, — сказал Фёдор.
Начальник милиции повертел в руке карандаш.
— М-да, — сказал он. — Ну что же, подождите, может, понадобитесь.
Прошло немного времени, и начальник снова вызвал их в кабинет.
— Такое дело, — сказал он. — Матери в гостинице нет, но, говорят, скоро вернётся. У меня сейчас идёт туда машина. Отправляйтесь-ка на ней. С жуликами дело ясное, разберёмся сами.
Вовка и Фёдор уже сидели в машине, когда в конце улицы показались два милиционера. Между ними плыла, колыхаясь тётя Маня и брёл, понуря голову, Степан.
Кожаного с ними не было.
Проходя мимо машины, Степан поднял голову. Глаза ребят встретились. Вовка почему-то вспомнил, как он стоял, прикрывая лицо руками, а Степан швырял палки в убегающего пса; вспомнил смолистые кедровые орехи и тёплые валуны на берегу реки. Вспомнил Степана, спящего на полу, и невольно потянулся вперёд. Он хотел что-то сказать, но Степан сделал предостерегающий знак рукой, жалко улыбнулся и прошёл мимо.
— Дядя Фёдор, что с ним будет? — взволнованно спросил Вовка.
Фёдор привстал, чтобы выскочить из машины.
— Ну ладно, — сказал он и снова сел, — я тебя отвезу и вернусь… В интернат, наверно, Степана отправим. Я с начальником поговорю… Держись крепче, поехали!
Вместе
Когда начальник милиции звонил в гостиницу, маму не нашли. И всё-таки она была там. Её вызвали в камеру хранения.
— Гражданка, что это у вас в картонке? — с подозрением спросил кладовщик.
— Как — что? Моя шляпа.
— Интересная шляпа, которая хрюкает. И запах от этой шляпы — хоть убегай. Не верите? Убедитесь.
Мама развязала картонку и ахнула.
На дне её копошилось что-то невообразимо грязное, колючее, облепленное бумажками и соломинками.
— Еж! — Мама схватилась за голову.
Кладовщик раскрыл рот от изумления.
Когда мама, вычистив картонку и накормив ежа, вышла в вестибюль, к ней обратилась женщина в форменной фуражке и что-то сказала.
Мама безучастно кивнула.
Женщина засмеялась и громко повторила, почти крикнула:
— Вас ждут! Вон, сзади.
Мама обернулась, и в ту же минуту, отпустив руку какого-то мужчины, к ней на шею кинулся Вовка.
В путь!
Через два дня к иркутскому вокзалу подкатил, сияя стеклом и зеленью вагонов, скорый поезд. По ступенькам поднялись мама с Вовкой. Следом втащил чемоданы Фёдор.
Паровоз дал гудок. Поезд тронулся.
За окном проплыли перронные столбы, светофор, городские дома. Потянулись новостройки, блеснула река с белым полукольцом плотины.
Когда поезд проходил мимо Курятни, Вовка выглянул в окно. Бульдозеры продолжали сносить посёлок. Они подошли уже к самому базару. Но в том месте, где жил Степан-Григорий, ещё стояли бараки и чёрные избы. Они щетинились кольями заборов, громоздили вокруг себя ограды, сараи, клети.
Поезд прибавил ходу, повернул в сторону, и Курятню закрыл зелёный бегучий частокол елей.
Глава пятая
НА ПОЕЗДЕ
Картонка
— Так, может, нам билеты взять вместе? — предложил в Иркутске Фёдор, и мама согласилась.
— Если бы не вы… — без конца повторяла она.
Больше всех был доволен попутчиком Вовка.
— Дядя Фёдор, — шептал он маме, — машинист, он краном как рукой работает: любую мелкоту — чемодан, картонку —
