— Уже.

— Что — уже?

— Уже чужие.

— Хорошо. Не будем об этом. Я звоню вот по какому поводу. Мне нужна твоя помощь.

— Когда и где?

— Завтра, после пятнадцати будь возле дома, где мы познакомились.

— Буду.

— Тогда — до встречи!

— До завтра.

Положив трубку, я почесал в затылке. Зачем я ей понадобился, да еще — возле вписки? Спрашивать по телефону об этом я не стал, потому что не зачем давать «лягушке-прослушке» лишнюю информацию. Вспомнив об этом, я решил не звонить Вилене. Не хочу, чтобы товарищи в погонах слушали мои интимные разговоры. Да и вообще, осточертело. Скажу Витьку, пусть, как хочет, а снимает прослушку, а не то, я выброшу этот допотопный аппарат к чертовой бабушке. Хотя, где гарантия, что когда я куплю новый, они не проберутся тайком в квартиру и не поставят другой жучок? А может они и вовсе прослушивают линию.

Даже эти мысли не испортили мне настроения. Жизнь моя поворачивалась в какую-то иную, пока самому еще до сих пор не понятную сторону. Очень хотелось надеяться, что — к лучшему. Надоело мне быть одиноким волком, каким я был не только в этой, но и в предыдущей жизни. И не важно — женюсь я или нет, брат и сестра от меня все равно никуда не денутся. И теперь у меня есть люди, о которых я могу заботиться. И эта самая главная перемена, произошедшая в моей жизни.

Будучи человеком временно свободным от повседневных обязанностей, на следующий день я спал до полудня. Неспешно поднялся, умылся, выскочил на улицу, ради обязательной пробежки. Снег, нанесенный вчерашней метелью, стремительно таял под лучами совсем уже весеннего солнца. Я изрядно забрызгался, хотя старался избегать луж и расквашенного снега. Вернувшись, пообедал, потому что время завтрака проспал. Осталось только немного передохнуть и собираться на встречу со своей бывшей.

Без пятнадцати три я выехал со двора. «Волга» с шелестом вспарывала шинами лужи, на тротуары падали сосульки, распугивая прохожих. В общем зима умирала на глазах. Через десять минут я въехал во двор дома, в котором не бывал с Нового года. Так как других инструкций я не получил, то остался за рулем. Минуты шли за минутами, а гражданка Эглите никак себя не проявляла. Опоздала или опять затеяла какой-то очередной эксперимент? Я посидел еще немного и вышел из машины.

Оглядел двор. Пусто. Посмотрел на окна вписки. Они были слепы от солнца. Мне пришла в голову дурацкая идея. Я подошел к пожарной лестнице. Подпрыгнул. Ухватился за нижнюю перекладину. Подтянулся и, перебирая руками, поднялся, покуда не смог опереться ногами. Теперь добраться до знакомого окна было делом одной минуты. Я рисковал. Меня могли заметить жильцы дома и вызвать милицию, но я был уже у цели. Держась правой рукой за ржавый металл лестницы и опираясь на перекладину правой же ногой, левой я потянулся к подоконному карнизу.

Рама, как тогда, была не заперта. Я толкнул створку мыском ботинка, и она распахнулась. Осталось только укрепиться на подоконнике. Сделав почти балетный прыжок, я оказался внутри потайной комнаты. На цыпочках подошел к двери, потянул ее на себя. И сразу же услышал бубнящие голоса. Мужской и женский. Опять, как это было в доме Борисовых. Только на этот раз я не просто слышал голоса, а стал свидетелем разговора Илги и… Иннокентия. Интересное кино.

— Зачем вы меня втравили во все это, Илга Артуровна? — бубнил Стропилин. — Мало мне было позора с этой псевдорелигией… Мне ведь пришлось деньги отдавать потерпевшим… И немалые… А теперь еще и это…

— Вы сами виноваты, Иннокентий Васильевич, — холодно отвечала моя бывшая. — Зачем вам понадобилась интимная близость с Разуваевой? Я же объясняла вам — никаких плотских контактов! Вероучитель должен быть недосягаем для мирских соблазнов. Не только секс, но даже совместный прием пищи не допустим. Вы разрушили образ, который нам с таким трудом удалось создать. Вот все и обвалилось.

— В этом виноваты только вы и ваш бывший муж, — настаивал на своем ее собеседник. — Вы же его ко мне и подослали!

— Не будем больше об этом! — отрезала гражданка Эглите. — Что вас не устраивает на этот раз?

— Я боюсь… Меня преследуют кошмары… И не во сне… Наяву! — заныл Кеша. — Избавьте меня от этого, Илга Артуровна!

— Об этом не может быть и речи. Вы получаете хорошие деньги за работу, с которой может справиться кто угодно.

— Почему же вы именно меня избрали для этой работы?

— Вы мне удобны по многим причинам, о которых я умолчу.

— Сколько же мне еще мучиться?

— Этого я не могу вам сказать.

— Вы можете только подводить меня под монастырь! — вдруг заорал Стропилин. — В тюрьме я уже был, дворником — трудился, лжепророком тоже довелось… Что на этот раз меня ждет? Психушка!

— Тише, тише, Иннокентий Васильевич, — принялась увещевать его гражданка Эглите.— У любых стен есть уши.

Услышав эти слова, я едва не заржал в голос. Это точно! Уж не для того ли меня пригласила бывшая, чтобы я подслушал ее с Кешей разговор? Мадам психолог все рассчитала, знала, что прибуду вовремя, что не усижу в машине, что не полезу в квартиру через дверь, а воспользуюсь пожарной лестницей. Или это все мои собственные фантазии? Тогда зачем же я ей понадобился? Может, чтобы обратно подкинул? Я ей что, таксист? Я даже — не бомбила.

— Не пугай, тварь! — вдруг завизжал Стропилин. — Я тебя щас прямо здесь придушу! Пусть меня потом упекут, но в тюряге я отдохну от тебя!

— Саша! — вдруг позвала меня Илга.

Ну вот и ответ на мой вопрос. Я ворвался в комнату, смежную с потайной, оттуда — в большую. Кеша, услышав мой топот, отшатнулся от моей бывшей, к которой уже и руки протянул. Заметался, и вдруг упал на колени, возле батареи, и голову руками прикрыл. Бить его я и не собирался, да и не смотрел в его сторону даже. Потому что не мог отвести взгляда от лица гражданки Эглите. В ее синих, как летнее балтийское небо, глазах не было ни тени испуга или хотя бы — отвращения. Только — чистое любопытство вивисектора.

— Вставай, Кеша! — сказал я Стропилину. — Пойдем отсюда!.. Я тебя подвезу, куда скажешь.

Он убрал