Дренара, река, на которой стоял королевский город Хейсен, существенно обмелела после Войны Падения и нашла себе новое русло. Вся окрестная равнина была пересечена глубокими балками, оставшимися от ее пересохших притоков. Крутые склоны поросли миндалем, шиповником и колючим терном. На возвышенностях виднелись низкорослые дубы с раскидистыми кронами, окруженные вереском. Несколько раз над головами пролетели, хрипло каркая, сороки, а потом Патрик заметил в траве лисицу.

«Чем дальше от Гвенриора, тем больше жизни. Постепенно Опаленные земли оживают, стряхивают с себя накрываший их некогда страх. Однажды разрозненные поселения, разбросанные по их окраинам, договорятся, научатся жить в мире, вырастут и превратятся в города – а затем и выберут себе нового короля. Если только соседи не заинтересуются бывшим Хейсеном раньше. Керания вполне может дотянуться сюда, если сомнет сперва вольных баронов – а не успеет она, так придет Алгерн, уже переваривающий потихоньку Димбольд».

Путь, выбранный Кельвином, пролегал через длинную каменистую долину. На холмах, отмечавших ее начало, возвышались две сторожевые башни, разрушенные примерно на уровне шестого этажа. Прежде вход в долину преграждала стена, однако к настоящему времени от нее осталась лишь груда камней, оплавленных до черноты. Несколько строений, прятавшихся за стеной, пребывали в плачевном состоянии. От них не сохранилось даже первого этажа – только обрубки стен.

– Видимо, старый дозорный форт, – пояснил Патрик Марте. – Во время войны хейсенские солдаты могли контролировать отсюда округу. Тут и встретили свой конец. По защитникам били магией. Огнем и молниями, судя по тому, в каком состоянии камни. Маги Принца Пламени не церемонились, если встречали препятствия на своем пути.

– Ради чего он вообще начал эту войну? – поежилась девушка.

– А ради чего дядя Кледвин начал свою? Ради порядка и мира, конечно. Кеган Аматрис верил, что сможет объединить континент. Грызущиеся фракции чародеев, разобщенные потомки Основателей, млеющие от собственной гордыни. Принц Пламени хотели свести их всех воедино, возвратить знания, утраченные за время Темных Столетий. А вместо этого породил хаос, разобщение и смерть. Отсюда мораль – не лезь, если можешь сделать еще хуже.

– Та самая мораль, по которой вы живете.

– Точно. По крайней мере, не наношу лишний вред.

Марта замолчала, не найдя, что ответить. «Неужели и она на меня злится? Дожили». Патрик глянул на Луиса, ехавшего по левую руку. Он давно не помнил старого товарища таким мрачным. «Хотя поводов для веселья действительно нет. Мы потеряли последних с „Креветки“. Верных друзей, согласившихся остаться у меня на службе, когда я поселился в Димбольде. Сменивших костюм пирата на ливрею слуги, и ради чего? Бессмысленная смерть на чужой войне. Ни добычи, ни славы». Руки со злостью сжали поводья. Захотелось послать коня вперед, не разбирая пути, лишь бы только остаться наконец одному и не допускать больше никаких ошибок.

«Мать истаяла от тоски и горя, не дождавшись меня из изгнания. Отец умер раньше, подарив мне этот бессмысленный графский титул. Бессмысленный – потому что в Телфрине после начала моей ссылки стал распоряжаться королевский наместник. Друзья погибли или предали, а кто не предал, тех по собственной глупости предал я сам. Капитан Дирхейл верит, что я принесу спасение, но пока что я не приносил ничего, помимо беды».

Ветер задул настолько неприветливый и злой, что Патрик едва не достал из сумки куртку потеплее. Хейсенский климат причудлив и непостоянен – в июне часто случаются и поздние заморозки, и затяжные дожди. Если совсем не повезет, может и снег пойти. Настоящее проклятье для фермера. Отчасти поэтому королевство так и не восстановилось за столько лет, а Димбольд предпочел полагаться на торговлю. На западе, в Керании, лето теплое, а зима мягкая; на юге, в Брезальде, природа и вовсе становится изобильной и щедрой. Даже Гвенхейд, даром, что лежит к северу, может похвастаться хорошим климатом благодаря теплому течению, огибающему его берега.

Но не Хейсен. Земля мертвых душ и разрушенных крепостей. Не самый дружелюбный и приветливый край. Из вольных баронств, лежащих вдоль границы с Керанией, народ и без того разбегается, несмотря на все попытки знатных господ прикрепить крестьянство к земле. А ближе к Гвенриору просто никто в здравом уме не живет, а кто все же поселился, грабит соседей и огрызается на их ответные рейды.

«Вот как ребята Кельвина. То есть, простите, Весельчака Стива. Наш отважный капитан явно не понял, что взял в проводники предводителя разгромленной нами шайки. И пусть не понимает еще долго – а не то без поножовщины точно не обойдемся».

Отряд проехал в лиловых сумерках еще около часа, прежде чем Делвин скомандовал привал. Для того, чтобы найти ветки для костра, понадобилось время. К счастью, Луис обнаружил на западном склоне сухой кустарник, и вскоре дело пошло веселее. Огонь запылал, освещая ночь. Путники достали теплые одеяла, спеша завернуться в них и согреться. По рукам в очередной раз двинулись фляги с вином и виски. Этого добра, к счастью, имелось в избытке. Насколько Патрик понял, незадолго до прибытия в Димбольд Дирхейл и его люди ограбили купеческий караван.

Граф Телфрин отхлебнул вина, мимоходом вздохнув о своем несостоявшемся трезвенничестве, и на душе сделалось веселей. «Впрочем, не получилось еще в „Звезде Витольда“, когда я надрался и устроил погром. Если бы не заступничество милой Октавии, закончилось бы все скверно».

Луис достал мандолу, и его пальцы неторопливо прошлись по струнам, извлекая из них меланхоличный напев. Косой Боб подвинулся ближе к костру, усевшись между Мартой и Лоттерсом. Он все еще недружелюбно косился в сторону Кельвина, разместившегося напротив, рядом с Делвином и Астрид, но больше не пытался затеять ссору. Солдат немного погрел руки над огнем, а потом сказал:

– Красивая мелодия. Это где такое исполняют?

– На севере, – ответил Луис, не переставая играть. – В Нордлине. Старая народная песня. Про крестьянку, которая полюбила принца морского народа, умевшего обращаться в дельфина. Он целовал ее под луной на прибрежных скалах, дарил бриллианты с морского дна, а потом забрал в свой подводный дворец. Девушка тосковала по родным и сухой земле, и испросила однажды у принца разрешения вернуться домой, на одну неделю, повидать семью. Вот только родичи встретили ее неласково. Они забили невесту морского принца камнями, обозвав колдуньей, спутавшейся с нечистью. Тогда принц в гневе наслал на их деревню лютый шторм. Волны пришли в ярость, нахлынули до небес. Они поглотили сушу, поселение целиком ушло под воду, а его жители, виновные в гибели несчастной девушки, обратились в рыб. С тех пор их вылавливают и жарят на костре рыбаки из соседних поселков, напевая эту песню на ужин. У нас рыбы, к несчастью, нет. Не люблю мясо, оно тяжелое и жирное.

– Грустно, – вздохнул Кренхилл. – Вот так всегда, вроде и не сделал ничего дурного, а все равно нелюдью кличут. Я своих все упрашивал меня читать научить, а они сказали, чтобы землю пахать, оно ни к чему. Лишними глупостями только голову забью. В полку грамоте выучился, упросил писаря подсобить. Да и то так. С пятого на десятое. А я смотрю, инструмент у вас южный, а песня северная?