– Здесь кто-то есть, Алис! – срывается на крик Эмми.

Ее слова становятся для меня настоящим сюрпризом. Я замираю, уставившись на нее.

– Что?

– С этим местом что-то не так, – говорит Эмми. – Чертовщина какая-то. Я знаю, ты видела кого-то на днях, когда сидела в машине. Я видела, как кто-то стоял и глазел на меня в первую ночь. Было еще и другое… И я, и Роберт слышали всякое…

Она качает головой.

– И потом, что касается Туне… Ей становилось все хуже. Конечно, я не хотела насильно отвозить ее в больницу, но и сидеть сложа руки тоже не могла. Мы полностью отрезаны от окружающего мира. Мне нужно было что-то делать.

Эмми поджимает губы, бледная, но полная решимости высказаться до конца.

– Я отсутствовала всего час. О’кей? Когда уезжала, Туне по-прежнему спала. Бензина у нас более чем достаточно, поэтому наш бюджет никак не пострадал. Я просто хотела выбраться за пределы мертвой зоны и сделать один звонок.

– Кому? – Вопрос дается мне не без труда.

Я вижу, как Эмми переводит дыхание.

– Моей маме, – говорит она. – Ты же знаешь, она медсестра. Я хотела спросить ее по поводу ноги Туне. И хотела иметь контакт с внешним миром. Только на случай, если что-то произойдет. Мы же дьявольски беспомощны здесь. Никаких телефонов, ни единой возможности вызвать подмогу…

Голос Эмми начинает звучать все тверже, словно с каждой фразой растет ее уверенность в собственной правоте.

Маска все еще болтается у меня под подбородком, давит своим ремнем сзади на шею, тянет меня вниз к земле.

– То есть, если верить тебе, – говорю я, медленно и тщательно подбирая слова, – ты настолько беспокоилась из-за всякой чертовщины, происходящей здесь, что оставила Туне, больную, спящую и в полном одиночестве? Более чем на час?

Пожалуй, впервые за все время нашего знакомства Эмми не знает, как мне ответить. Ее руки безвольно висят вдоль тела.

Но от этого мне ни капельки не легче.

– А сейчас она пропала, – констатирую я, завершая свой приговор.

– Пожалуй, мы излишне драматизируем ситуацию, – говорит Макс. – Возможно, Туне просто пошла до ветру.

– Тогда она давно услышала бы нас, – возражаю я. – Мы здесь уже почти полчаса.

– Но ведь у нее нога болит, – не сдается Макс. – А вдруг она пошла пописать, упала и не в состоянии сама подняться? Так вполне могло случиться… – Он берет меня за руку. – Послушай, нам надо поискать Туне. Мы быстро ее найдем. Я могу пойти с тобой.

Он слегка сжимает мой локоть, словно поддерживая меня. Я качаю головой.

– Нет, – говорю, впиваясь взглядом в Эмми. – Иди с ней. Контролируй ее. Кто-то ведь должен проследить, чтобы она не взяла одну из машин и не сбежала снова.

Я жду вспышки злости со стороны Эмми, но та не реагирует. Потом смотрит на Роберта.

– Иди с ней, – говорит она ему. – Важно, чтобы мы нашли Туне, пока она не сделала себе еще хуже.

– Туне! – кричу я, поворачивая в переулок.

Роберт берет меня за руку. Он делает это осторожно, но я все равно чувствую, как мое тело тащит назад.

– Проще, если мы будем действовать планомерно, – говорит Роберт. – Проверять улицу за улицей. Иначе можем пропустить ее.

У него мягкий голос. Но в душé у меня уже поселилось недоверие к нему.

Я останавливаюсь и смотрю на него.

– Ты знал, что она уедет?

Роберт медлит с ответом, отводит в сторону взгляд. Его зрачки кажутся очень маленькими на фоне орехово-коричневых радужных оболочек.

Меня охватывает отвращение.

– Само собой, ты знал, – говорю я.

Если б Эмми не вызвалась сама, с Туне могли бы остаться я или Макс… я позаботилась бы о том, чтобы кто-то находился рядом с ней.

Если б Эмми просто призналась мне, что хочет съездить позвонить кому-то, поведала о своем беспокойстве, я сказала бы «да»…

А сказала бы я это?

Солнечные лучи колют мне глаза, а стены домов словно сдвигаются, сближаются, смыкают строй, берут в кольцо… Скоро Сильверщерн поглотит нас. Мы станем его неотъемлемой частью, как это произошло с Айной, Эльзой и Стаффаном. От нас не останется и следа…

Я пытаюсь избавиться от этих мыслей. Слишком уж они мрачные, и толку от них никакого.

– Туне! – орет Роберт. Его окрик более четкий, и в нем меньше отчаяния, чем в моем. Но один недостаток у него есть. Его слышно не так уж и далеко.

Мои нервы натянуты, как струны, слух обострился до крайности. Я стараюсь не пропустить ни один шорох, каждую секунду надеясь услышать в ответ ее крик «я здесь!». Тихий и жалобный, пронизанный нотками боли…

Она, скорее всего, упала на больную ногу и повредила ее еще сильнее. Лежит, наверное, где-нибудь со слезами в глазах, крепко стискивая зубы…

Найдя Туне, мы сразу уедем отсюда. Отвезем ее в больницу. Покинем чертов Сильверщерн.

По обеим сторонам от нас возвышаются дома. Но сколь бы идиллической ни выглядела картинка спящего вечным сном города, теперь ей не обмануть меня. Я иду быстрым шагом по улице, беспощадно давя нежные подснежники и крокусы, которые в конечном итоге сумели пустить корни в ее пыльной земле, некогда плотно убитой шагами множества ног. Проржавевшие насквозь почтовые ящики висят вкривь и вкось на тонких деревянных столбах. У них остроконечные крыши и металлические цифры на лицевой стороне. 16. 17. 18.

– Туне!

Мой голос начинает слабеть. Неужели я в самом деле жду, что она ответит?

Где она может быть?

Против собственного желания я слышу, как странный смех с видеозаписи эхом отдается в моей голове. Вижу силуэт за пеленой дождя…

Я, конечно, еще надеюсь, что она упала и снова поранилась или усугубила старую травму и валяется где-то в канаве, потеряв сознание от боли или температуры. Но какова альтернатива?

Мы здесь не одни.

Я по-прежнему не могу смириться с мыслью, что Сильверщерн, мой пустынный, заброшенный город, пожалуй, не так уж и мертв. Что кто-то ждал нас здесь. И этот кто-то, наверное, забрал Туне, а теперь, прячась в тени, наблюдает за нами…

И мне никак не избавиться от этой мысли.

Роберт догоняет меня, и я останавливаюсь перед грязно-серым, некогда явно светлым домом. Белый пластмассовый ящик для цветов, прежде аккуратно висевший под окном, покосился и треснул; по бокам видны черные полоски земли.

Когда я закрываю глаза, жаркое апрельское солнце ощутимо обжигает мои веки.

Роберт кладет руку мне на плечо; я стряхиваю ее и качаю головой.

– Нет.