— Отличная работа, морпех.

Каждая тревога изматывала их все больше. Когда истребители ревели посреди ночи, люди паниковали, одновременно пытаясь как можно быстрей выбраться наружу и нацепить побольше одежды. Четверо бойцов потеряли кожу на пальцах, схватившись за оружие голыми руками. Одна женщина разбила колено, споткнувшись и грохнувшись в темноте. Но им надо было реагировать. Невозможно знать, защищается Лидвилл или нападает, и смерть грозила им самим.

Эрнандес выбрался из окопа, перешагнув через каменную стенку. На холме раздавались крики. Подняв бинокль к глазам, он обвел взглядом бункеры 4, 5 и 2.

Лоури стоял на откосе второго бункера и орал на кого-то внутри. Затем сержант поднял собственный бинокль. Эрнандес вскинул кулак, а затем показал открытую ладонь, как регулировщик движения.

«Оставайтесь в боеготовности».

Лоури повторил его жест, после чего развернулся и передал команду бункерам 3 и 6, которые располагались вне поля зрения Эрнандеса. Это было нелепо, но им выдали всего одно гражданское переговорное устройство и восемь запасных батареек. Им приходилось переговариваться жестами или посылать вестовых.

Эрнандес рад был видеть, что его люди по-прежнему готовы к бою — нервничают, но сохраняют готовность. Теперь он разобрал несколько слов из тех воплей, что доносились со стороны второго бункера.

«Заткнись! Замолчи, чтобы я мог…»

Они пытались заткнуть друг друга, чтобы услышать шум вертолетов. Смешно до слез. Вместо радара у них было всего два бинокля, собственные глаза и изломанный ландшафт вокруг. Горы хорошо передавали звук, но также и искажали его — по склонам до сих пор носилось эхо глухого рева реактивных двигателей. Эрнандес оглядел черные каменные складки, чередующиеся со снегом и участками голой земли. Хмурое небо. Больше ничего.

* * *

Сорок минут спустя майор отменил боевую тревогу, а заодно отозвал двух часовых и сам занял их место. Он мог оставить их на посту, но это была дерьмовая работенка, лишавшая горячего кофе и еды. Прерогатива лидера.

Эрнандес вскарабкался на каменную седловину, венчавшую гору. Он прихватил бинокль и переговорное устройство, надеясь понять, что происходит, по движению в долине вокруг Лидвилла. Вместо этого что-то двигалось далеко на востоке — транспортник в сопровождении единственного истребителя.

С такого расстояния даже более крупный C-17 казался всего лишь точкой, однако майор узнал его по очертаниям корпуса и скорости.

«Наверняка один из наших», — подумал он, потому что навстречу не вылетело звено истребителей. И все же появление транспортника было неожиданным. Самолеты никогда не возникали со стороны равнин Среднего Запада, потому что там не осталось ничего живого.

Нажав на кнопку передачи, майор сказал: «Маккей, свяжись с центром и попроси указаний. Я вижу С-17 и F-35, приближающиеся с востока. Скажи им, что мы ждем в полной боевой готовности. Запроси разрешение открыть огонь».

Рация протрещала: «Есть, сэр».

Вообще-то, у Эрнандеса не было ни малейшего шанса сбить самолеты. По его прикидке, до них было километров сорок, хотя если самолеты продолжат путь к Лидвиллу, расстояние могло сократиться до тридцати. Даже если он задействует ракетную установку, максимальная дальность поражения ракет «Стингер» класса «земля-воздух» — пять километров.

И все же он знал, что запрос на открытие огня не останется без ответа.

Ответ пришел меньше чем через минуту. Рация снова зашипела и проговорила голосом Маккей: «Не стрелять. Не стрелять. Командование сообщило, что это эмиссар русских, сэр. Он на нашей стороне. Похоже, у них были какие-то неприятности с мятежниками над Средним Западом, поэтому наши самолеты вылетели им навстречу».

«Хорошо. Спасибо».

Значит, другие истребители формировали защитную линию дальше к северу. На мгновение Эрнандес посочувствовал пилотам. Если их подстрелят, катапультироваться будет некуда. Даже когда все шло нормально, они плясали на канате над смертоносным, безжизненным миром. В кои-то веки он был рад тому, что сидит на этой горе.

Два самолета прошли над Скалистыми Горами. С-17 начал заходить на посадку, в то время как сопровождавший его истребитель умчался вперед. Отсюда Эрнандес не мог разглядеть болотистую равнину к северу от Лидвилла, но он повидал достаточно, чтобы знать: длинное шоссе превратилась в одну из главных посадочных полос для местных ВВС. Похоже, командование Лидвилла направляло С-17 туда, вместо того чтобы использовать короткую полосу окружного аэропорта к югу от города.

Внезапно транспортник резко потерял высоту, и Эрнандес прижался к промороженной земле. Затем самолет снова выровнялся, как будто кто-то перехватил управление. Он неуверенно кружился, покачиваясь то вправо, то влево, как птица, только что открывшая глаза. Теперь он летел совершенно по-другому. Поглядев на сумасшедшее пике и эти новые кульбиты, Эрнандес уже не сомневался, что в кабине другой пилот, — и самым существенным доказательством было то, что курс самолета изменился. С-17 направился к городу.

Истребитель улетел больше чем на полтора километра вперед, но сейчас заложил длинную петлю На большой высоте, стараясь развернуться и перехватить более габаритный и медлительный самолет. Слишком поздно.

Эрнандес замер на секунду, сжимая в пальцах бинокль. Они что, решились на атаку в стиле 11 сентября? Тяжелый транспортник мог стереть с лица земли несколько центральных кварталов, но откуда русским знать, что это на что-то повлияет? Если они не уничтожат правящую верхушку, это будет болезненный, но не смертельный удар. Если только самолет не нагружен взрывчаткой или чем-то похуже. Каким-то нанооружием?

Холодная волна ужаса заставила его вскочить с земли. Развернувшись, он побежал, невольно оглядываясь через плечо. Взгляд майора быстро скользнул по горам и ущельям, отделявшим его от Лидвилла, а затем Фрэнк Эрнандес кинулся прочь, крича в рацию:

— В укрытие! Все в укрытие! Всем залечь и не высовываться, немедленно!

В центре Лидвилла Николай Уланов вышел из «Шевроле Сабурбан», и его сразу захлестнул грохот турбин. Он старательно проигнорировал шум. Бывшему космонавту захотелось поднять голову и взглянуть вверх, откуда раздавался отдаленный вой реактивных двигателей, — однако, выбираясь из машины следом за сенатором Кендриксом и генералом Шредером, Уланов упрямо глядел на пешеходную дорожку. Это было несложно. Звук раздавался отовсюду, отражаясь от гор, поэтому смотреть не требовалось. Он и так знал, что приближается к городу.

— Сюда, господин посол, — сказал молодой человек в аккуратном синем костюме.

Бледный, чисто выбритый, помощник сенатора явно нечасто выбирался на улицу под высокогорное солнце. Отсутствие бороды само по себе было показателем.

Всех окружавших Уланова мужчин отличал этот признак роскоши, словно служебный мундир. Это было единственным, что объединяло сотрудников службы безопасности, сопровождавших Кендрикса и Шредера к небольшой площади перед зданием городской мэрии. Четверо агентов в штатском были одеты в темные костюмы и вооружены лишь пистолетами, в то время как двое армейских рейнджеров носили камуфляж, тяжелые ботинки и винтовки. Однако все они были чисто выбриты, и никто не страдал болезненной худобой, которую Уланов часто наблюдал у других беженцев.