Все это Карл усвоил за считанные секунды напряженнейшего внимания и с легкой головной болью молча проследовал за старшим портье, который повел его дальше. Очевидно, даже старший портье заметил, какое большое впечатление произвел на Карла этот способ выдачи справок, потому что он вдруг дернул Карла за руку и сказал:.

— Вот видишь, как здесь работают.

Конечно же здесь, в гостинице, Карл не лентяйничал, но о такой работе он и понятия не имел и, почти совсем забыв, что старший портье его недруг, посмотрел на него и молча, с уважением кивнул. Но старший портье опять-таки воспринял, это как переоценку младшего портье и неучтивость к собственной своей персоне, потому что, как бы в насмешку над Карлом, крикнул, не заботясь о том, что его могут услышать:

— Само собой, это самая глупая работа во всем отеле; послушав один час, выучишь почти все вопросы, которые задают, а на остальные и отвечать незачем. Если б не твоя наглость и невоспитанность, если б ты не лгал, не мошенничал, не пьянствовал и не воровал, я, может, и пристроил бы тебя к такому окошку, ведь здесь дуракам самое место.

Выпад по своему адресу Карл пропустил мимо ушей, настолько его возмутило, что трудная и честная работа младших портье вместо похвалы заслужила издевку, и от кого — от человека, который, отважься он хоть раз подсесть к одному из таких окошек, уже через несколько минут вынужден был бы убраться оттуда под хохот просителей.

— Отпустите меня, — сказал Карл, чье любопытство относительно швейцарской было удовлетворено с избытком, — я не хочу больше иметь с вами ничего общего.

— Этого недостаточно, чтобы уйти, — заявил старший портье, стиснув Карлу плечи так, что он рукой пошевелить не мог, и буквально отнес его в другой конец помещения. Неужто люди в вестибюле не видели этого насилия над Карлом? А если видели, то как они все это расценивали — ведь ни один не остановился, не постучал по стеклу, показывая старшему портье, что за ним наблюдают и что он не вправе тиранить Карла?

А вскоре Карл потерял всякую надежду на помощь из вестибюля, так как старший портье дернул за шнурок и задернувшиеся темные шторы мгновенно скрыли полшвейцарской от посторонних глаз. В этой части помещения тоже находились люди, но они работали, не видя и не слыша ничего, что не было связано с их работой. К тому же они полностью зависели от старшего портье и, вместо помощи Карлу, скорее помогли бы утаить все, что бы ни натворил их начальник. Например, здесь сидели у шести телефонов шесть младших портье. С первого взгляда было ясно, что, по инструкции, только один принимал звонки, а его сосед передавал по телефону в соответствующие инстанции полученные от первого данные. Телефонные аппараты были новейшего типа, для них не требовалось специальных кабин, так как звонки стрекотали не громче сверчка, а в трубку можно было говорить шепотом, и все равно благодаря специальному электрическому усилителю в ушах абонента слова звучали громко. Поэтому голоса троих говоривших по телефону были еле-еле слышны, можно было подумать, будто они, бормоча, следят за какими-то процессами в телефонных наушниках, тогда как остальные трое, словно оглушенные неслышным для окружающих шумом, склонились над бумагой, записывая полученные депеши. Рядом с каждым из говорящих по телефону опять-таки стоял мальчик-помощник, он только и делал, что прислушивался к своему шефу и торопливо, как ужаленный, бросался разыскивать телефонные номера в огромных желтых томах — шелест книжных страниц перекрывал зуммер телефонов.

Карл конечно же удержался и во все глаза следил за этим, хотя старший портье, усевшись, держал его перед собой точно в клещах.

— Мой долг, — сказал старший портье и встряхнул Карла, как бы желая добиться, чтобы тот обратил к нему лицо, — от имени дирекции отеля хотя бы немного наверстать то, что бог весть по каким причинам упустил старший администратор. Здесь всегда один подменяет другого. Иначе такое огромное предприятие не могло бы функционировать. Ты, наверное, скажешь, что я не являюсь твоим непосредственным начальством; ну так вот, больше мне зачтется, что я занялся этим брошенным на полдороге делом. Кстати, как старший портье, я в определенном смысле поставлен надо всеми, ибо в моем ведении находятся все входы отеля — главный, три средних и десять боковых, не говоря уж о несчетных дверцах и бездверных проемах. Естественно, весь обслуживающий их персонал обязан подчиняться мне. Ввиду этой большой и почетной миссии, я, конечно, несу перед дирекцией ответственность за то, чтобы не выпускать из отеля даже мало-мальски подозрительных лиц. А ты, поскольку мне так угодно, даже чересчур подозрительный. — И на радостях он воздел руки, а потом снова уронил их на плечи Карла., так что тот поморщился от боли. — Возможно, — продолжил портье с царственным видом, — ты бы улизнул через другой выход незамеченным, не настолько ты важная персона, чтобы я отдавал насчет тебя специальные распоряжения. Но раз уж ты здесь, я своего не упущу. Впрочем, я не сомневался, что явишься на встречу, назначенную мной у главного входа, ведь, как правило, дерзость и непослушание Венчаются именно тогда, когда их отсутствие идет неслуху во вред. Ты наверняка еще не раз в этом убедишься.

— Вы не воображайте, — сказал Карл и вдохнул до странности тяжелый запах, исходивший от старшего портье, он ощутил его только здесь, в непосредственной близости от этого человека, — не воображайте, что я всецело в вашей власти, ведь я могу и закричать. — А я могу заткнуть тебе рот, — сказал старший портье так же быстро и уверенно, как, наверно, и выполнил бы свою угрозу. — И неужели ты действительно думаешь, что если кто и придет на твой крик, то обязательно станет на твою сторону, против меня, старшего портье? Полагаю, ты отдаешь себе отчет в тщетности своих надежд. Знаешь, пока ты был в униформе, ты и вправду выглядел еще мало-мальски представительно, но эта одежонка действительно годится только для Европы! — И он подергал в разных местах костюм, пять месяцев тому назад почти новый, а теперь потрепанный, мятый и весь в пятнах, что объяснялось в основном бесцеремонностью лифтеров, которым предписано было содержать спальню в чистоте, но заниматься уборкой по-настоящему им было лень, они только обрызгивали какой-то маслянистой жидкостью пол, а заодно и одежду на вешалках. Можно было хранить одежду где угодно, все равно находился кто-нибудь, задевавший куда-то свои вещи, но с легкостью отыскивавший чужие и бравший их поносить. А уж если этот кто-нибудь еще и должен был убирать в тот день спальню, он не просто обрызгивал одежду маслом, он буквально обливал ее этой мерзостью сверху донизу. Лишь Ренелл прятал свои Щегольские наряды в каком-то недоступном месте, откуда их почти никто и не таскал, тем более что чужую одежду заимствовали не назло и не от жадности, а просто в спешке не глядя хватали первое, что попадалось под руку. Но даже на пиджаке Ренелла посредине спины было круглое красноватое масляное пятно, и в городе по этому пятну мало-мальски сведущий человек мог легко угадать в элегантном юноше лифтера.

И Карл, вспоминая это, сказал себе, что и лифтером натерпелся достаточно, к тому же совершенно напрасно, так как эта должность не стала, как он надеялся, первой ступенькой на пути наверх, скорее наоборот, он скатился еще ниже, чуть в тюрьму не загремел. А теперь его вдобавок задержал старший портье, вероятно придумывая, как бы посильнее ему досадить. И, совершенно забыв, что старший портье отнюдь не из тех, кого можно переубедить, Карл вскричал, свободной рукой несколько раз хлопнув себя по лбу: