— …Мы её нашли. Девушка без сознания. У неё глубокая рана на голове и раздроблены кости на правой ноге. Она прижимала к себе пса. Он громко лаял, поэтому мы услышали и шли на его зов, надеясь, что там кто-то есть ещё живой. — говорит чей-то мужской голос. Рядом всхлипывающий женский.

— Мам, пса заберите с собой. Я за скорой поеду.

— Хорошо, сынок, — проскальзывает голос Екатерины Андреевны. Пытаюсь пошевелиться, но боль адски раздается во всем теле. Я затихаю. Только вслушиваюсь. Но уже тишина. Никаких голосов. Мне холодно. Дико холодно. Пытаюсь услышать свое сердце. Оно тихо стучит. Как будто жизнь ускользает. Но оно стучит, а значит, нужно бороться. У меня есть для кого. Соня. Кирилл. Екатерина Андреевна. Герман Константинович. Моя семья. Есть для кого жить. Я смогу. Я справлюсь. Только мозг подсказывает, а хватит ли сил?

Глава 20

Время как же его катастрофически мало, когда речь идет о чьей-то жизни. Стрелки с неминуемой скоростью бегут, сменяя каждый раз все новую и новую цифру пока не заканчивают свой бег по кругу. Они не останавливаются, они бегут по кругу пока ты жив и останавливаются тогда, когда останавливается твое сердце или сердце близкого тебе человека…

Минуя все встречные полосы и красные светофоры я мчусь за скорой, предварительно успокоив дочь. Всё произошло на её глазах. Малышка видела, как рухнул дом и там была мама. Я знаю этот страх. Я видел его в своих глазах, когда пропала Кристина и мама от горя чуть не покинула нас с отцом. Я нашел её первой. Холодную. С еле слышным пульсом. Страх. Боль. Отчаяние, вот что было тогда. И сейчас отражением себя я вижу в глазах своей дочери.

«Господи пожалуйста не допусти. Пожалуйста пусть Аня будет жива. Я никогда её не оставлю. Не покину, только пожалуйста, пусть она будет жива.»

Эту же мантру я повторяю про себя нарезая, круги около операционной. Секундная стрелка бежит неумолимо нарезая каждый раз новый круг. Уже больше двух часов прошло как Аню увезли в операционную. И никто оттуда не выходит….

Три… Пять… Шесть… Семь… Девять… Девять сорок и мои часы останавливаются…

Просто черт возьми, останавливаются! Ни одна стрелка не шевелится. Я пытаюсь взболтать, растереть, все что угодно лишь бы стрелка хоть одна дала крошечный шанс на сдвиг…

— Пожалуйста… Пожалуйста… — молю на циферблат ручных часов. — Я не могу её потерять. Не сейчас. У нас дочь. У нас семья в конце концов, она не может вот так нас оставить. Это не правильно. Возвращайся, слышишь, Ань возвращайся, пожалуйста. Ты нужна нам. — от бессилия зажимаю руки в кулаки.

Там за дверью врачи продолжают бороться. Интубируют её… Пытаясь завести её сердце снова. И наконец-то этот действует. Часы отмирают, стрелки совершают новый круг, а линия на экране становится кривой и сердце начинает стучать, аппарат пищать. Врачи дальше продолжают операцию.

— Господи, спасибо.

Десять… Одиннадцать… Двенадцать двадцать…

— Доктор, что с моей невестой?

— Ваша невеста потеряла очень много крови, нам пришлось сделать переливание. Сейчас состояние пациентки крайне тяжелое. Она впала в кому. Помимо кровопотери, у пациентки раздроблена правая нога, и сломано правое ребро, оно задело легкое. Сейчас мы сделали всё, что от нас зависит. Дальше уже борьба только её. Если она захочет жить, то она будет жить. То, что падение с такой высоты и не сломан позвоночник, уже говорит о том, что ваша невеста родилась под счастливой звездой.

— Я смогу быть с ней рядом? Я оплачу свое пребывание, любую палату.

— Сейчас её переведут в палату при операционном блоке. На стойке я скажу медсестрам, чтобы вас проводили к ней в палату днём, но ночью тут быть не разрешается.

— Спасибо доктор. — благодарю врача и наконец-то выдыхаю. Первый бой окончен, впереди много предстоит побороться, но я готов.

Наша встреча изначально была кармической друг для друга. Но сильной в любви. Воспоминанием почему-то всплывают слова гадалки, к которой меня, потащила как-то раз Аня, потому что всё, что она говорила её подругам сбывалось.

— Ну Кир почему ты упрямишься? Мне так сложно было с ней договориться. — дуется Аня.

— Вот и иди сама раз веришь в эту чушь.

— Это не чушь, всё что она говорит всегда сбывается. Вот Светка была у неё вчера со своей сестрой, тоже не верила, а она ей сказала быть осторожней и под ноги смотреть, иначе ногу сломает. Сегодня Света на костылях пришла, с лестницы вчера упала и ногу сломала. Вот.

— Пошли… Пошли Кир. Ну ради меня, пожалуйста.

— Ладно, пошли, но только, чтобы ты успокоилась и поняла, что всё что она говорит это бред.

— Хорошо-хорошо. — улыбается Аня и тащит меня в дом этой ведунье.

Ожидал я конечно, черепов, свечек, карт Таро и многой другой дребедени, которой обычно занимаются эти шаманские женщины. Но мои ведения оказались напрасными и разбитыми в пух и прах. Обычная квартира. Много света и зелени. Никаких черепов. Черного кота. Красных ковров круглого стола и стеклянного шара. Наоборот белый ворсистый коврик, маленький квадратный столик на полу и много разноцветных подушек.

Сама же женщина выглядела немного странноватой. Черные волосы покрытые цветастой банданой. Карие глаза. Много бус на шее, которые при походке позвякивали в, такт. Босые ноги с какими-то нитками. Длинное платье и на поясе повязан длинный цветастый шарф как у цыганей.

— Знала, что ты все-таки решишься прийти. Не ожидал, такого. Разбит и растерян? — спрашивает меня женщина подкуривая ладан в светильнике и окуривая нас с Аней. — Садитесь. — указывает на подушки. Мы с Аней выполняем и когда готовы, она резко притягивает нас за ноги, стопами к себе.

— Что вы мать вашу делаете? — пытаюсь выдернуть свою ногу из захвата.

— Тише Кир. — успокаивает Аня. — Карина специализируется на стопах. Она по ним все рассказывает.

— Я знал, что тут что-то не так и вот оно. Наконец-то. А я то думал, что это я уже идиот неверующий, а нет здоров пока.