– Ты о чем, Тим? Какая молва?

– Такая! Что ты тупишь, Катерина? – совсем уж разошелся негодованием он. – Любая профессиональная тусовка – это где все друг друга знают! Вот ты ни с кем не общаешься, дружбу не заводишь, а вы все станете врачами. Половина разъедется, половина в Москве останется, пусть только часть из них работать по специальности будет, и что они про тебя скажут, когда их спросят? Да была такая одна чокнутая отличница, не знаю, какой врач из нее получился, но ненормальная она точно: одевалась в тряпье, как чучело, не красилась, ни с кем не дружила, все время одна, никуда не ходила, не баба, не мужик, как монашка! Как думаешь, возьмут тебя на хорошую работу с такой характеристикой? И какой больной доверится врачу, которая одевается как старуха и разговаривать с людьми не умеет. Да будь ты хоть сто раз гений, «притыркнутая», решат твои больные и доверять не будут! Пойдут к идиоту троечнику, но веселому, который шутит, зубы заговаривать умеет, подбадривает, знает, кому какое слово сказать! Мы для этого с тобой старались столько лет?

Он в раздражении плеснул себе еще немного и выпил, снова не дожидаясь Катерины.

– Значит, так! – с силой и звонким стуком поставив пустой стакан на стол, провозгласил готовность к действиям Тимофей. – Ты начнешь общаться со всеми! Присматриваться к людям, как я учил, делать выводы, оценивать, непринужденно болтать, выуживая информацию! Ты должна научиться безошибочно понимать, чего ожидать от любого человека! Ты одна, и для тебя это выживание! Все, Катерина, детство закончилось, какое бы говнистое оно ни было! И я не всегда буду рядом. Тебе необходимо стать такой умной, хитрой, наблюдательной, сильной, чтобы ни один козел не смог тебя обмануть и использовать! Ты обязана расщелкивать их всех на подходе!

Катерина взяла бутылку шампанского, налила себе слишком быстро, так, что пена перелилась через край бокала. Она не обратила внимания, выпила, капая на стол, на себя.

– И это тоже! – продолжил наставление наблюдавший за ее действиями Тимофей. – Тебе надо научиться пить и не пьянеть, вычислить свою норму и никогда не превышать, оставаясь трезвой в любой ситуации. Знать по вкусу разные спиртные напитки, чтобы сразу определить, поддельное ли пойло или подмешали чего туда. Ну, это ладно, успею научить. Сейчас основная задача стать другой, показать себя компанейской, подружиться с парой-тройкой девчонок, обсуждать с ними бабские штучки. Ладно, это мы обговорим в деталях, у меня времени хватило обдумать, как лучше тебе проникнуть в вашу студенческую тусу. Знал, что будешь сидеть в углу, как наказанная! И начнем с твоего внешнего вида, а то выглядишь как убийца мужской потенции. Так, Кошка, давай обсудим план твоего внедрения в коллектив соратников.

Для дворового мальчишки-шпаны и беспризорника, с уклоном в разную степень хулиганства и воровства, Тимофей изъяснялся на удивление художественно-литературным языком, демонстрируя обладание богатым словесным запасом. Не зря же Катерина прочитала ему вслух половину русской классики, да и сам он, летом, проводя большую часть времени с ней, читал запоями эту классику.

План по внедрению Катерины Воронцовой в люди с целью стать самой заметной и яркой фигурой в институте начинался с постановки под названием «Брат приехал!» вечером того же дня, то бишь тридцатого декабря.

Катерина, с предварительно улучшенной внешностью малыми средствами и стараниями Тимофея: распущенные волосы, поясок на платье, подчеркивающий талию, расстегнутые верхние пуговки ворота, немного косметики из оставленной Надюхой – для первого акта сойдет, обошла несколько комнат, в которых проживали наиболее известные из общежитских «авторитетов», оставшихся на Новый год в Москве, искрила улыбкой, изображая бурную радость, и зазывала к себе в комнату отметить это без меры радостное событие.

Народ, как и ожидалось, крайне подивился бурному оживлению общежитской мыши Катьки. Но студент, как известно, «халявой жив и счастлив», а потому стали подтягиваться минут через двадцать–тридцать, подгоняемые еще и любопытством, что ж там за брат такой, коль Воронцова козой от счастья скачет. Кто с намеком на участие в закусочном столе в виде десятка зеленых мандаринов, полбулки хлеба с кусочком сала, а кто с гитарой, подразумевая украшение собой неожиданного застолья.

Далее по сценарию инициатива передавалась Тимофею.

Общежитская братия мгновенно очаровалась, влюбилась с первого взгляда, была покорена без боя, забыв сопротивляться и выпендриваться. Это даже не обсуждалось! Тимофей и Катерина умело разыгрывали свою партию, как в пинг-понге, передавая друг другу подачи слов и инициативу. Катька рассказала пару веселых уместных анекдотов, изображая участников в лицах, от хохота содрогался весь этаж, железно пообещала однокурснику-прогульщику, засыпавшему экзамен, копию своих лекций по предмету, сделала пару легких комплиментов девчонкам… На шумок-огонек стали подтягиваться ранее не приглашенные товарищи.

План триумфально начал осуществляться, часам к двум ночи Катерина с Тимофеем имели несколько предложений отметить Новый год в разных компаниях и перепалку представителей этих компаний о том, с кем именно брат и сестра встретят и проведут праздник.

Катерина не заметила, когда заснула, – сидела, сидела на кровати, к которой придвинули стол для расширения посадочных мест, смеялась со всеми, и – бац! Нету, спит!

Утром, как Штирлиц, проснулась в свои положенные и привычные семь часов. Было совсем холодно, в открытую настежь форточку задувало снежинки с улицы. Комната блестела чистотой, словно и не было никаких ночных посиделок, на Надькиной кровати уютно-мирно негромко похрапывал Тимофей.

Катька встала, стараясь не шуметь, но железная кровать проскрипела пружинами, неохотно выпуская из своих объятий, Тимофей проснулся в один момент.

– Голова не болит? – спросил, позевывая и потягиваясь всем телом.

– Нет. А должна?

– Обычно с перепою у всех болит. А ты вчера шампанского выпила. Хоть и немного, но ты никогда не пила, для тебя очень даже достаточно.

– Нет, не болит, – похвалилась Катерина и, поеживаясь, захлопнула форточку: – Холодно.

– Надо было обязательно выветрить все, что мы ночью надымили, наели-напили. – И бодрой целевой торпедкой, подскочив с кровати, отдал приказ: – Собирайся! У нас много дел!

Дел оказалось так много, что Катька, устав поражаться, ахать, удивляться, покорно семенила за деятельным неутомимым Тимофеем по холодной, задуваемой отовсюду снежными метелями Москве, гадая, когда же этот забег закончится.

Сначала он привел ее в парикмахерскую, с пафосной претензией на салон, только открывшуюся в такое раннее время. Тимофей умудрился уговорить одну из мастериц заняться Катерининой буйной шевелюрой, аккуратно заплетенной в длинную косу, по бабушкиному учению: «У девушки должна быть аккуратная голова, строгая коса и никаких глупых локонов». Катерина удивилась выбору Тимофея, проигнорировавшего откровенно приглашающие взгляды молодых парикмахерш, заранее излучавших готовность исполнить любую его просьбу, обратившегося к немолодой, тучной женщине, вот никаким боком не вписывающейся в стиль и претензию новомодного салона.