- Подождём. А где Юко?

- Она в спальне была. Ей бабушка позвонила, они что-то по-японски поговорили, и она пошла в спальню.

Тут в гостиной появилась одетая японка, с собранным и повешенным за спину рюкзаком:

- Извините. Но мне надо срочно лететь в Саппоро. Я больше не смогу с вами петь. Я подвела вас.

- Стоп! А в чём дело?

- У неё заболела мама, а врачи определили рак в начальной стадии. Нужна операция, чтобы опухоль не выкинула метастазы. Но у семьи Юко нет таких денег.

Операция вместе с реабилитацией в больнице, обходится в двадцать две тысячи долларов. – Сказала вышедшая в гостиную хальмони. – Бабушка попросила Юко, чтобы та прилетела и помогла ей ухаживать за мамой. Врачи сказали, то если не будет сделана операция, то мать Юко протянет, самое большее, три года.

- Стоп! А если кто-нибудь перечислит деньги на счёт бабушки Юко?

- Тогда сделают операцию. И через пару месяцев мать Юко станет жить нормальной жизнью. Так сказали врачи.

Юко уже послала свои пять тысяч бабушке, тысячу наскребли их родственники, но больше им неоткуда ждать помощи. – Грустно сказала хальмони, и погладила японку по волосам – у той из глаз потекли крупные слёзы.

- Значит, если мы перечислим шестнадцать тысяч, то Юко останется с нами? – Спросила Маша.

- Да, но ты ведь не… - У хадьмони от удивления округлились глаза.

- А почему нет? – Спросила я. – Поможем сейчас Юко, а потом она поможет нам. Называй номер своей бабушки! – Потребовала я от японки.

Та от волнения не могла пять минут сказать ни слова, а только стояла с вытаращенными глазами и раскрывала рот, как рыба, вытащенная на берег.

Наконец, она пришла в себя и назвала номер. Вся наша четвёрка перевела на него деньги с карточек. Я, Маша и Алиса отправили по пять с половиной тысяч, а Женя – два с половиной кило баксов.

Через пятнадцать минут зазвонил голофон. Появилась голограмма пожилой японки, которая удивлённо посмотрела на Юко и сказала:

- Юко-тян, на мой счёт с каких-то незнакомых мне номеров пришло много денег. Ты случайно не знаешь, кто это мог сделать?

- Обаа – сан. Это деньги на лечение мамы переслали мои подруги, с которыми я пою. Этого ведь хватит, чтобы мама поправилась?

- Да, Юко-тян, хватит! Но наша семья не сможет принять на себя такой долг.

- Как звать бабушку Юко? – Тихо спросила я у хальмони.

– Мичико-сан.

Я подошла к голофону японки.

- Коннитива, Мичико-сан! Меня зовут Пак Джин Хо, и Юко живёт вместе с нами у моей хальмони. Это я и ещё три девочки переслали вам деньги. Никакой это не долг, это подарок!

Юко много сделала для нашего трио. Поэтому мы её и поддерживаем в трудную минуту.

Если она уедет, то уже никогда не сможет подойти так близко к осуществлению своей мечты – стать айдолом.

Не думаю, чтобы её мама хотела бы видеть подле себя дочь, которая всю жизнь будет жалеть об упущенной возможности стать тем, кем она хотела.

Поэтому прошу вас, Мичико-сан, принять этот дар от всех нас! Можно ли у вас спросить, а каковы шансы мамы Юко справиться с болезнью, если будет проведена операция?

- Врачи дают гарантию, что она тогда сможет дожить до седин.

- Ну как, принимаете наш дар?

Вздохнув, Мичико-сан кивнула головой. Голофон отключился. Юко от переживаний была опустошённой, и пошла спать.

- Джин! У меня живот заболел. И ноги плохо слушаются. – Пожаловалась Маша. Я посмотрела на неё, и тут почувствовала, как стали гореть соски на груди, а потом мне стало плохо, и заболел низ живота. Маша побледнела и опустилась на диван.

- Что это с нами? – От боли она заговорила на русском. Алиса и Женя оторвались от компьютера и взглянули на нас.

- О! Как не вовремя! – Воскликнула Селезнёва, а Крайнова побежала и привела хальмони.

- Что с нами? – Завыла Маша.

- Обычные женские недомогания – Улыбнулась бабушка. Будете по нескольку раз в день менять прокладки, а от боли я сейчас принесу лекарство.

Пока мы лежали, охая и ахая, хальмони принесла какой-то пузырёк с жидкостью, которая по цвету и консистенции напоминала мне чернила «Радуга».

Ими я писал в школе, в первом классе, перьевой ручкой, во время моего детства на старой Земле.

Маша тоже стала отнекиваться, ворча, что чернила никогда внутрь не употребляла.

- Это не чернила! А специальный препарат, который устраняет неприятные эффекты, которыми характеризуются критические дни! – Заявила нам Алиса. – У меня и у Жени тоже есть этот препарат. Его разработали лет пятнадцать назад американцы. Побочных явлений и противопоказаний не имеет.

- Ну, если не имеет… - Я и Маша неохотно выпили по чайной ложке этих «чернил». Вкус был вполне нейтральный.

Примерно через пятнадцать минут боль утихла, но пришлось посетить ванную.

– Вот ведь! Совсем забыли, что мы теперь девки! Я думала, что пронесёт. – Шепнула мне подруга по «несчастью».

- Интересно, сколько дней это длится?

- Не знаю. Но думаю, дня четыре, не меньше!

Когда мы вышли в гостиную, нам сообщили, что пить «чернила» надо три раза в сутки на протяжении двух дней. На третий день все неприятности закончатся.

Ну что ж... Придётся потерпеть, хотя уже сейчас вроде ничего не болит. И чувствуем мы себя довольно бодро.

- Интересно, а почему это у нас началось в один и тот же день? – Спросила меня потом Маша.

- А чёрт нас знает! Наверное там (я ткнула пальцем вверх) при переносе решили не заморачиваться, и выделили нам одни и те же дни.

- Всё может быть –Задумчиво произнесла Маша. – А тебе не хочется вернуться обратно?

- А чем нам здесь плохо? Там я столько никогда не зарабатывала, да и лучше быть молодой и здоровой девчонкой, чем старым ворчливым мужиком, с кучей разнообразных болячек, которому, к тому же, ещё, в отличие от некоторых, до пенсии ещё несколько лет протянуть надо было в старом мире!

- Ну, я не виновата, что машинистом тепловоза работала, и мне раньше на пенсию уходить можно было!

- Да, никто тебя и не винит. Не ты ж законы составляла.

- Вот именно. Оно, конечно хорошо, быть молодым… Но, лучше было бы, если мы