На кровати сидит ребенок лет двенадцати — пятнадцати. Длинные черные волосы все еще влажные, с них стекает вода. Большие искрящиеся глаза, узкое лицо и две родинки в уголках глаз придают ребенку некий шарм и очарование. Да и вообще, худенькая и бледная, девчонка до боли напоминает обычного человеческого ребенка. Но она точно не человек. Слишком черты лица схожи с эльфийскими. А еще ступни: маленькие, изящные, но каждый палец, как на ногах, так и на руках, оканчивается небольшим золотистым коготком. У человеческих детей ведь нет когтей, так?

Сейчас она сидит на кровати и что-то жует, держит это что-то обеими руками. На девочку надета моя чистая рубашка, которая как раз доходит ей до колен.

— Она сказала, как ее зовут?

Таичи удивленно на меня смотрит.

— Нет. Но я и не спрашивала. А почему ты задаешь этот вопрос мне?

— А, ну… ладно. Спасибо за все. Пока, тебе пора. Темно на дворе, знаешь ли.

— Скоро рассвет. Мы тебя всю ночь искали.

— Нашли о ком волноваться!

— Да кто ж тебя знает. Явно хорохоришься, а взгляд как у потерявшегося ребенка.

Это она обо мне, что ли? Я… как-то больше привык видеть в глазах людей страх и отчужденность. Дело спасал ирокез — никто не мог воспринимать всерьез темного эльфа с розовым ирокезом на голове.

— Ты вообще в курсе, кто такие темные эльфы?

— Убийцы. — Таичи смотрит прямо на меня.

— Гм. Правильно. Убийцы. Монстры, если говорить проще. Так что тебе лучше держаться от меня подальше.

— Знаешь… мне кажется, что кровожадный убийца не станет мыть полы в больнице, ходить со мной в таверну и помогать гномам, сочиняя балладу об их герое.

— Там были непредвиденные обстоятельства. Я пытался выжить!

Мне улыбаются, меня хлопают по плечу.

— До завтра, монстр. И только попробуй снова сбежать — из-под земли достану и лично зарежу.

— Э-э-э…

Но она уже уходит и грохает дверью. Н-да-а… надо с этим что-то делать.

Чешу затылок и поворачиваюсь к спасенной девочке. Она сидит в той же позе и смотрит на меня так, словно я пустое место, — холодно и безразлично.

— Ну-с, начнем с самого простого. Как тебя зовут?

— Рей.

— Я — Фтор, точнее, Эзофториус, темный эльф.

Все. Тишина. Так… что бы еще такого сказать?

— Что тебе от меня нужно?

— Ты забавный.

— Класс.

— Ты убийца?

— Ну… вообще-то… я — нет. Я — бард.

— Бард?

— Угу. Песни сочиняю и пою. У меня, кстати, большой талант. Собираюсь покорить весь мир.

— Я же говорила, что ты забавный.

— Гм. Могла бы и улыбнуться для разнообразия.

Лучше бы я молчал. Она улыбается… Такая улыбка любого довела бы до икоты и нервного срыва. Я же всего лишь пугаюсь и тут же прошу ее больше так никогда не делать.

— Почему?

— Ты себя в зеркало видела?

В ее глазах впервые со времени нашего знакомства вспыхивает интерес.

— Зеркало? Где?

Тыкаю пальцем в стену рядом с дверью. Там приколочено небольшое треснувшее зеркальце, перед которым вполне можно побриться или выдавить прыщ. Слышится топот маленьких ног.

Девочка встает перед зеркалом на цыпочки и пытается в него заглянуть.

Подхожу, поднимаю ее повыше, чтобы она могла увидеть свое лицо целиком.

— А ты ничего, симпатичная.

— Правда?!

Все девчонки на это покупаются. Этот же ребенок и вовсе дрожит от счастья. Усмехаюсь и киваю с видом прожженного повесы:

— А как же! Маленький нос, большие глаза, уши… а ну-ка погоди.

Ставлю ее на пол и убираю волосы за уши. Она покорно стоит и смотрит на меня.

— Слушай… а что у тебя с ушами?

— Их отрезали.

Моя рука замирает. Я стою, смотрю в эти серебристые глаза и чувствую, как внутри разрастается пустота. Так ведь не бывает, правда? Так не должно быть.

Сажусь на пол и гляжу на Рей снизу вверх. И что мне теперь делать? Пойти и убить их всех? Или наведаться в Великий лес и вернуть искалеченного ребенка?

Я не знаю. И, если честно, не желаю этого знать.

— Что случилось?

— А? Да нет, ничего… просто…

— Не говори никому об ушах. И о том, где ты меня встретил. Или у тебя сердце остановится.

— Ты в своем уме? Ты хоть знаешь, кто ты?!

— А кто ты?

— Я? При чем здесь это?

— Кто ты?

— Темный эльф! Бард. Я уже говорил.

— Темные эльфы не бывают бардами. Ты врешь.

И говорит это так спокойно, отстраненно, словно рассказывает о погоде.

— Знаешь, за такое можно и по попе схлопотать.

— Ты мне ничего не сделаешь.

Сжимаю кулаки.

— Это еще почему?

— Иначе ты умрешь.

— Других причин нет?

— Нет.

— Тогда прибью, поверь. И не доводи меня больше.

Отворачиваюсь, подхожу к окну и рывком его раскрываю. Мысли скачут, сердце едва не разносит грудную клетку. Эльфийка. Люди поймали эльфийку! Теперь я вспомнил, где еще слышал об искристых глазах, которые меняют цвет как им вздумается. Такие глаза — отличительная черта королевской семьи светлых эльфов… Не то чтобы у них был король… Их правители называются как-то иначе. Но факт остается фактом. Мало того что люди выкрали ребенка, мало того что им оказалась девочка, но она еще и единственная наследница трона. Принцесса. И я должен молчать?!

— Тебе необходимо вернуться в Светлый лес.

— Нет.

— Ты не понимаешь. Тебя там ждут. О тебе позаботятся…

— Мне сто восемь лет. Я не вернусь.

В который раз за день я понял, что мне нечего сказать. Сколько-сколько ей лет? Но это невозможно! Хотя конечно, светлые эльфы долго не стареют, но чтобы в сто восемь выглядеть на двенадцать… Так не бывает.

— И сколько ты просидела… в башне?

— Сто лет. Я же говорила. Меня поместили туда, когда мне исполнилось восемь.

Выпрямляюсь и успокаиваюсь. Хватит сходить с ума. Надо думать, что делать дальше, иначе можно натворить немало дел.

— Если светлые узнают, что я тебя нашел и ничего им не сказал, разразится война.

— А ты скажешь, что в этом случае я бы тебя убила. Если бы ты сказал.

— Я не смогу тебя защитить.