— Кто такие похитители снов? — спросил он после долгой паузы.

— Точно не знаю.

— Может быть, меняющие форму?

Барджазид пожал плечами:

— Они не были столь любезны, чтобы сообщить мне свою родословную. Меняющие форму, гэйроги, врууны, люди… откуда мне знать? В сновидениях все голоса одинаковы. Конечно, в пустыне скрывается несколько племен меняющих форму, и некоторые из них причиняют нам большие неприятности. Возможно, наряду со способностью преобразовывать свои тела они обладают еще и умением проникать в сознание. А возможно, и нет.

— Если меняющие форму закрыли два из трех маршрутов, ведущих из Толагая в глубь страны, то, пожалуй, войскам короналя придется поработать.

— Это меня не касается.

— Меняющие форму — покоренная раса. Мы не должны позволять им нарушать обычный порядок жизни на Маджипуре.

— О том, что похитители снов относятся к метаморфам, заговорили вы, — язвительно заметил Барджазид. — Лично я не придерживаюсь такого мнения. И вообще, неважно, кто такие эти похитители снов. Важно то, что из-за них земли за Кулагским проходом стали опасными для путешественников.

— Тогда зачем вы туда ходите?

— Я не имею обыкновения отвечать на вопросы, которые начинаются со слова «зачем». Я хожу туда потому, что у меня есть для этого причины. Но в отличие от других я возвращаюсь живым.

— И что, каждый, кто пытается преодолеть этот Проход, погибает?

— Я в этом сомневаюсь. А вообще-то, понятия не имею. Вне всякого сомнения, прежде чем о похитителях снов стало известно, погибли многие. Но и в лучшие времена пустыня была опасной. — Барджазид помешал ложечкой в чашке с чаем. Он, похоже, начал почему-то волноваться. — Если вы поедете со мной, то я постараюсь как можно лучше защищать вас. Но при этом никоим образом не гарантирую вашей безопасности. Именно поэтому я требую, чтобы вы дали мне юридическое освобождение от ответственности.

— Написать такую бумагу, — возразил Деккерет, — это все равно, что подписать самому себе смертный приговор. Что в таком случае помешает вам прикончить меня, как только мы отойдем на десять миль от прохода, ограбить труп и свалить все на похитителей снов?

— Клянусь Повелительницей, я не убийца! И не вор!

— И все же бумага, в которой будет сказано, что в случае моей смерти вы не понесете никакой ответственности, может явиться чрезмерным соблазном даже для самого наичестнейшего человека. Разве я не прав?

В глазах Барджазида сверкнула ярость. Он взмахнул рукой, как будто хотел положить конец разговору.

— Что чрезмерно, так это ваша подозрительность! — воскликнул он, резко отодвинув чашку. — Если вы так боитесь меня, то найдите себе другого проводника.

Деккерет не двинулся с места.

— Прошу прощения за мои слова, — спокойно сказал он. — Но войдите в мое положение: приезжий молодой человек в отдаленной и опасной стране вынужден просить незнакомца помочь ему попасть в места, где, как всем известно, случаются невероятные вещи. Я должен быть осторожен.

— Тогда будьте по-настоящему осторожны. Садитесь на ближайшее судно, идущее в Стойен, и возвращайтесь к радостям жизни на Замковой горе.

— Я все-таки прошу вас взять меня с собой. За хорошую цену, но без каких-либо бумаг об отказе от ответственности за мою жизнь. Сколько вы хотите?

— Тридцать реалов, — заявил Барджазид.

Деккерет аж задохнулся от удивления. Плавание от Пилиплока до Толагая и то обошлось ему дешевле. Тридцать реалов! Человек, подобный Барджазиду, вряд ли мог заработать столько за целый год. Заплатить такую сумму Деккерет мог, только взяв деньги по аккредитиву. Первой мыслью было ответить благородным презрением и предложить десять, но он вовремя сообразил, что лишился права торговаться, настояв на отказе от письма, снимающего с проводника ответственность за его жизнь. Если он теперь станет спорить о цене, то Барджазид просто-напросто вообще откажется от переговоров.

Вот почему после минутного размышления он ответил:

— Значит, по рукам. Но никаких гарантийных писем.

Барджазид поднял на него кислый взгляд:

— Ладно. Раз вы так настаиваете, то обойдемся без писем.

— Как мы будем расплачиваться?

— Половина сейчас, а вторая половина утром в день отъезда.

— Десять сейчас, — возразил Деккерет, — десять утром в день отъезда и еще десять в день моего возвращения в Толагай.

— В таком случае треть той платы, которую я получаю за свои услуги, будет зависеть от того, уцелеете вы или нет. Не забудьте, что я не гарантировал вам этого.

— А вдруг вероятность моего выживания станет выше, если я отложу последнюю треть вознаграждения до возвращения?

— Все рыцари короналя отличаются надменностью, и люди, как правило, до поры до времени не обращают на нее внимания. Но мне кажется, что вы хватили через край. — Барджазид снова взмахнул рукой, как отрезал. — Мы слишком мало доверяем друг другу. Так что путешествовать вместе нам будет очень трудно.

— Я не хотел вас обидеть, — сказал Деккерет.

— Но тем не менее вы желаете, чтобы я положился на милость ваших родственников в том случае, если вы погибнете, а сами, похоже, видите во мне обычного головореза или в лучшем случае грабителя и считаете необходимым организовать порядок расчета со мной так, чтобы у меня было как можно меньше побуждений убить. — Барджазид сплюнул. — Второе лицо надменности это любезность, молодой рыцарь. Скандар — охотник на морских драконов и тот обращался бы со мной более любезно. И я не искал службы у вас, имейте это в виду. И не стану унижаться ради того, чтобы помочь вам. Если вам будет угодно…

— Подождите.

— У меня есть и другие дела сегодня утром.

— Пятнадцать реалов сейчас, — сказал Деккерет, — и еще пятнадцать, когда мы выйдем в путь, как вы хотели. Идет?

— Невзирая на опасения, что я прикончу вас в пустыне?

— Я держался с излишней подозрительностью, чтобы не показаться чересчур наивным. Мое поведение было бестактным. Я согласен нанять вас проводником на ваших условиях.

Барджазид промолчал.

Деккерет вынул из кошелька три пятиреаловые монеты. Две — старой чеканки, с изображением понтифекса Пранкипина и лорда Конфалюма. Третья была совершенно новенькой, свежеотчеканенной, и на ней Конфалюм выступал уже в качестве понтифекса, а обратную сторону украшал портрет лорда Престимиона. Барджазид с большим любопытством осмотрел новую монету.

— Я еще не видел таких, — сказал он. — Может быть, позвать моего племянника, чтобы он проверил, настоящая ли она?

— Ну, это уж слишком! Вы что, принимаете меня за фальшивомонетчика? — взревел Деккерет, вскочив на ноги и угрожающе наклонившись над маленьким человечком. В висках стучало от ярости, и он был готов ударить Барджазида.