– Конечно, провалится. И Шалтай-Болтай упадет. Но к саду ведет скрюченная дорожка и скрыта она за туманом. Ясно видит ее лишь тот, кто идет по ней.

– Вот именно, – подтвердил мистер Беннет. – И ваш малый действительно ведь упадет со стены. Такова его природа, и да благословит его Господь. А тогда какой-нибудь старый чертов дуралей постарается собрать его снова, и да благословит его Господь.

Дядюшка Рой глянул на него внимательно:

– Кого это ты называешь старым чертовым дуралеем, старый чертов дуралей? – потом повернулся к Говарду: – Но правду сказать, в нашем деле выбора нет, во всяком случае, для таких, как ты. Это первостепенно, так? Это дело наличия выбора и его отсутствия. У тебя или он есть, или нет. Противоречиво, скажешь? Да и ладно. Смысл – он тоже бессмыслица, смотря с какой стороны подойти, и наоборот тоже верно. Ты ведь это понимаешь, правда? Я сразу просек, как только тебя увидел. Вот малый, который свое дело сделает. Вот что я себе сказал. У него есть инстинкт. Как у лосося. Вот почему он приехал на север. Забудь про чертов музей. Тебя здесь избавление ждет. Открой треклятую банку с клеем и начни соображать, как заново собрать осколки. Чужая шайка уже взялась за молотки и клещи. Только раствором они скрепляют темную башню, кладут кирпич за кирпичом, и, Богом клянусь, наше дело ее обрушить!

– Гром и молния! – воскликнул мистер Беннет, ударяя кружкой о стол.

– Огонь и сера, – согласился дядюшка Рой. Потом заложил большие пальцы за подтяжки, и вид у него стал совсем как у самого Шалтай-Болтая, который свое уже сказал.

– Почти полдень. – Мистер Беннет внезапно встал и раздавил сигарету в своей пустой чашке. – У тебя парики для трупов есть?

– В грузовике у племянника, – ответил дядюшка Рой и подмигнул Говарду. – Не бери в голову, мой мальчик. И близко к сердцу не принимай. Своди Сильвию куда-нибудь. Вот. – Вытащив из кармана штанов старую помятую десятку, он протянул ее Говарду. – Выпей за мой счет. Жизнь продолжается и во время битвы. Иначе к чему битва?

– Ну, правда… – Говард попытался придумать, как отказаться от десятки. Купюра – явно последнее, что осталось от продажи продуктовых талонов из-под полы.

Дядюшка Рой нахмурился.

– Бери. Разве вот сейчас я не говорил тебе о том, как махнуть в Рино? Тут не все чушь, знаешь ли. Сейчас не время для сомнений. Песок утекает. Король получил увечье, но мы его вылечим или горы свернем, пытаясь это сделать. Выпей за счет своего старого бедного дяди.

Кивнув, Говард встал.

– Ладно, спасибо. – Он запихнул десятку в карман. – Тогда я вас нагоню.

Все трое вышли, и мистер Беннет запер дверь. Они забрали из трейлера Говарда парики, и дядюшка Рой с мистером Беннетом угромыхали прочь на грузовой платформе. Говард посмотрел, как они сворачивают за угол к шоссе, и перешел через улицу к садику, в котором сидела у себя на веранде миссис Лейми.

Согнувшись в кресле-качалке, миссис Лейми смешивала какое-то снадобье в керамической миске, стоявшей на полу у ее ног. Вероятно, какое-то удобрение – рыбная эмульсия, судя по запаху. Она подняла глаза на Говарда, когда он уже шел по выложенной плитами дорожке между розовых кустов.

– Здравствуйте, – сказала она, вставая и вытирая о передник правую руку. Потом протянула ему, чтобы он мог пожать. На лице у нее было то же кислое выражение, но сейчас это лицо не было перекошено от ярости, возможно, потому, что никакие резиновые летучие мыши ей не угрожали.

– Боюсь, вчера я произвела на вас несколько неприятное впечатление, – сказала она, если не извиняясь, то с тенью сожаления и как бы признавая, что доля вины лежит и на ней.

– Неловкая ситуация.

– Все равно мне не следовало так выходить из себя. Но мистер Бартон способен рассердить любого. – С мимолетной недоуменной улыбкой она покачала головой. – Думаю, ответственным – в финансовом отношении – его не назовешь.

С этим Говард не мог бы поспорить, хотя ему не понравилось выражение «ответственный в финансовом отношении», потому что обычно оно ровным счетом ничего не значило, а напротив, все опускало. Однако его заинтриговало то, что миссис Лейми, по всей видимости, на свой лад извиняется, пытается помириться. Сейчас она возится в саду, ведет себя, как нормальный человек. Очевидно, обнаружила, что Говардов чек будет оплачен.

– Собираетесь подложить удобрений? – спросил Говард. – А для чего эти ржавые гвозди?

– Для гортензий. Вы тоже разводите цветы?

– Да нет. Несколько помидоров в кадках, комнатные растения, вот, пожалуй, и все.

– А… Если закопать ржавые гвозди у корней гортензии, вместо обычных розовых цветков получатся голубые. Это из-за железа, которое в них попадет. А выглядит, как настоящая магия, правда? Цвет роз тоже можно изменить, хотя это труднее. Работа грязная, но можно добиться любопытных результатов. Я, можно сказать, садовод-любитель и сама эту смесь составила.

Она указала на миску у себя под ногами. Теперь, стоя рядом с миской, Говард увидел, что там совсем не рыбная эмульсия. Миска была полна густой красной жидкости.

– Не кривитесь, если я скажу, что это кровь, – сказала миссис Лейми, изобразив на лице обиду. – Любая кровь сойдет, но от рыб лучше всего. И при этом великолепное удобрение. И достать просто – на консервном заводе. Я поливаю ею землю вокруг белых роз. Но для полного эффекта нужно хорошенько промочить корни, и потом еще много раз поливать. Цветками сафлора я превращаю белые маргаритки в желтые. В прошлом году я даже вырастила черную орхидею.

– Черную орхидею? – удивился Говард. – Как?

– Чернила каракатицы и жженая древесина. – Она покивала ему с таким видом, будто это расхожая истина. – Цвета, разумеется, неестественные. Но в том-то и прелесть. Посмотрите. – Она отвела его через пожухлый газон туда, где под стеной дома приютилась заросль розовых первоцветов. Стояли они огромные и странные, и у цветков был диковатый оттенок, будто из-под земли вылезли сгустки плоти. В воздухе над ними витал запах тухлятины, словно под домом было закопано мертвое животное. – Вот какой эффект дают кровь и ржавчина, – сказала она, – и еще несколько ингредиентов, которые я от вас утаю.

– Поразительно, – откликнулся Говард. На ум ему не шло никакое другое слово, разве что, может быть, «патологично» или «гнусно» или еще какое-нибудь выражение из дешевого романа ужасов. Тяжелые цветы действительно наводили на мысль о человеческой плоти и о чем-то мистическом, и это впечатление только усиливала сеть тонких синеватых венок, бегущих внутри лепестков, что неприятно напомнило Говарду кровеносные сосуды или, еще хуже, татуировки. Ему пришли на ум «ведьмины» грибы, которые собирал дядюшка Рой вокруг домика Грэхема, и перед мысленным взором предстала жутковатая картинка: миссис Лейми засевает спорами грибов океанский ветер, смотрит, как он несет их на север через улицу и дальше в лес.

– Мне говорили, вы куратор в музее.