Руководители партии и правительства шли вдоль выстроенных в ряд боевых машин. Увидев кировцев, товарищ Ворошилов отделился от общей группы и поздоровался с главным конструктором Жозефом Яковлевичем Котиным за руку.

Начальник Автобронетанкового управления и одновременно член Главного военного совета РККА Дмитрий Григорьевич Павлов отдал рапорт товарищу Сталину, а потом стал одну за другой представлять ему машины.

Смотр открыл тяжеловес КВ-1. Ему, ещё совсем недавно штурмовавшему укреплённые линии Маннергейма, не надо было что-то выдумывать, чтобы продемонстрировать свои боевые качества. О них свидетельствовали вмятины и короткие, шириной с палец, бороздки на броне – следы вражеских снарядов. Поэтому «Клим Ворошилов» шёл по площади неторопливо, полный достоинства, как заслуженный и знающий себе цену ветеран. И никому медлительность этого могучего танка не казалась недостатком.

Товарищ Сталин смотрел на происходящее со спокойным деловым интересом. Разъяснения о назначении и боевых возможностях танка давал главный конструктор, и в ходе своего доклада Котин не стал умалчивать о трудностях управления танком KB-1, о повышенной загазованности боевого отделения, о недостаточной надёжности коробки передач.

– Над этим, – сказал он, – коллективу завода предстоит ещё очень серьёзно потрудиться…

– Товарищ Котин несколько сгущает краски, – перебил его Павлов. – Тяжёлый танк КВ-1 – это самая мощная и самая передовая по конструкции машина в мире. Серийное производство налажено, и ни у кого сейчас нет танка, равного нашему КВ.

Товарищ Сталин слегка кивнул головой, достал из бокового кармана коробку с надписью «Герцеговина флор», вынул папиросу и закурил.

Нарком обороны Ворошилов залез на танк, а Малышев даже забрался внутрь. Затем все отошли в сторону, и начался показ лёгких машин на узких гусеницах. Одна из них, амфибия, упорно старалась показать предельно высокую скорость.

Пока члены правительства разглядывали малый плавающий танк Т-38, интересуясь надёжностью защиты двигателя и экипажа от воды. При этом Георгий Константинович Жуков то и дело бросал испепеляющие взгляды на Кошкина. А тот лишь отводил глаза, не зная, что и сказать в своё оправдание.

Наконец и вся комиссия в недоумении остановилась перед пустой площадкой.

– А где же ваши танки, товарищ Кошкин? – поинтересовался Иосиф Виссарионович Сталин.

Кошкин, не зная, что ответить, закашлялся. Он готов был провалиться сквозь землю от неуёмного стыда, который, словно паяльник, прожигал его насквозь. Провалил… Такое важное дело провалил… Какой шанс не использовал, да и многих людей подвёл… И в этот момент вдруг… со стороны Васильевского спуска раздался рёв мотора и лязг гусениц. Кошкин и члены комиссии повернули головы. На Красную площадь победоносно заезжал танк…

– Товарищ Сталин! – радостно доложил Кошкин. – С целью проведения ходовых испытаний в условиях, приближенных к боевым, экспериментальный танк А-34…

И тут на площади в клубах сизого дыма показался второй танк.

– …два экспериментальных танка А-34 преодолели своим ходом расстояние от Харькова до Москвы. Танки, товарищ Сталин, показали себя идеально во всех боевых испытаниях.

Тем временем танки сделали лихой разворот и остановились в десятке метров от членов комиссии.

– Своим ходом? – удивился Сталин.

И тут вперёд вышел генерал армии Жуков:

– Так точно, товарищ Сталин. Мало того, что это семьсот километров бездорожья, это ещё и прекрасные показатели проходимости…

После этого Георгий Константинович, перехватив инициативу, начал рассказывать товарищу Сталину о пробеге. При этом он показывал танки со всех сторон.

– Хочу особо отметить, товарищ Сталин, что переброска танковых войск на такие расстояния в отсутствии автомобильных и железных дорог – это невероятное стратегическое преимущество, которое…

* * *

Тем временем из люков танков вылезли Пётр Мизулин и Кайрат Жамалетдинов. Лида не выдержала и кинулась Петру на шею. Кошкин и Кайрат тактично отвернулись.

Кошкин тихо спросил механика-водителя:

– Вы как тут оказались?

– В жизни не поверите, Михаил Ильич… Потом расскажу…

– Обязательно расскажешь. Но как же это? Петя у нас, оказывается, тоже танк водит?

– Да бросьте вы, Михаил Ильич, – засмеялся Кайрат. – Медведь в цирке на велосипеде одноколёсном ездит, и ничего, а тут целый лейтенант НКВД! Вы мне лучше скажите, что у вас произошло с Василием?

– Расскажу, обязательно расскажу…

– А если в двух словах? – продолжал настаивать Кайрат.

– Если в двух словах, то он, к сожалению, оказался совсем не тем, за кого себя выдавал. А мы проморгали, не проявили необходимой бдительности…

– Могли бы нам хоть записочку оставить, Михаил Ильич.

Кошкин тяжело вздохнул.

– Времени не было на записочки…

– А то я его чуть не отпустил. Хорошо лейтенант у нас оказался товарищем ну очень наблюдательным и внимательным… Допросил его и расколол в два счёта.

– А где Василий теперь? – поинтересовался Кошкин.

– Где-где… Там, в танке, – и Кайрат кивком головы указал на одну из машин.

Кошкин лишь руками развел:

– Чудеса да и только!

* * *

– Ну что, братцы, докажем, что наши машины созрели для массового производства? – спросил генерал армии Жуков.

И в том, как он посмотрел на Кошкина, и в самом тоне вопроса звучала надежда, что танк, на который Георгий Константинович рассчитывал как на самый перспективный, сумеет убедить в этом высшее руководство страны.

– Конечно, товарищ Жуков, докажем! – заверил его Кошкин.

А через некоторое время два прибывших в последний момент танка, за рычагами которых сидели Кошкин и Кайрат, зарычали двигателями, увеличивающими обороты, и разъехались по Красной площади – один к Никольской башне, другой – к Спасской. Потом они эффектно развернулись и понеслись, высекая искры из брусчатки.

Круг за кругом, легко и мощно, бок о бок проносились «тридцатьчетвёрки» по площади. В какой-то момент танк с номером «1» на борту, перейдя на максимальную скорость, оторвался от напарника метров на сорок и, круто развернувшись, пошёл с ним на сближение. Людям на другой стороне площади это могло показаться рискованным, но Кайрат и Кошкин вели машины с боковым отклонением – небольшим, но вполне достаточным, чтобы на линии встречи безопасно разминуться.

Михаил Ильич не сомневался в надёжности машин. Но он отчетливо представил себе, как напряглись нервы у зрителей – не шутка вести машины, когда смотрят руководители партии и правительства. Но момент был критический. Что возьмёт верх? Доверие к «тридцатьчетвёрке», трезвая оценка её достоинств, её значение для армии или упорное недоброжелательство упрямых в своём заблуждении людей, которые сюда пришли именно для того, чтобы дать бой новому танку. От Кошкина не ускользнули их хмурые взоры, и теперь ему казалось – они даже броню просверливают, достигая и без того возбуждённых водителей и ещё больше взвинчивая им нервы…