Девушка кивнула.

– И как вы им будете отвечать? – спросил Мейсон.

Она подняла глаза:

– Обращайтесь к моему адвокату.

– Это уже лучше, – ответил Мейсон. – И запомните: сейчас длявас в английском языке существуют только эти четыре слова. Вы не забудете обэтом?

Салли кивнула.

– Не забудете, что бы ни случилось?

Она снова кивнула.

– Даже если они скажут вам, что действия Тома былинаправлены на то, чтобы спасти вас, и что вы не должны оставлять в бедечеловека, которого любите. Не должны посылать на смерть человека лишь за то,что он любил вас и хотел вас спасти, что вы на это скажете?

– Обращайтесь к моему адвокату.

Мейсон кивнул надзирательнице.

– Это все, – сказал он. – Мой разговор с подследственнойокончен.

Миссис Фолкнер жила в небольшом бунгало, всего в несколькихкварталах от того места, где Уилфред Диксон основал свою адвокатскую контору.Мейсон остановил машину, взбежал по ступенькам крыльца и нетерпеливо дернул зазвонок. Через несколько секунд дверь ему открыла сама миссис Фолкнер.

– Прошу извинить меня за беспокойство, миссис Фолкнер, –учтиво обратился Мейсон, – но я должен задать вам несколько вопросов.

Она улыбнулась и покачала головой.

– Уверяю вас, что это и в ваших интересах.

– В моих?

– Да, – ответил Мейсон. – Я твердо в этом уверен.

– Очень сожалею, мистер Мейсон, но я не могу пригласить васв дом. Мистер Диксон сказал мне, чтобы я не разговаривала с вами.

– Вы заплатили Салли Медисон две тысячи долларов за пулю,которую она вам принесла, не так ли?

– Кто вам это сказал?

– Я не могу ответить вам на этот вопрос, но этот факт ужеустановлен.

– И когда же, по вашему мнению, я выплатила эту сумму?

– Вчера вечером.

Миссис Фолкнер задумалась на мгновение, а потом отступила:

– Заходите.

Адвокат последовал за ней в красиво обставленную гостиную.Миссис Фолкнер предложила ему сесть, а сама сразу же подошла к телефону,набрала номер и сказала:

– Вы можете сразу же приехать сюда? У меня мистер Мейсон. –Сказав это, она сразу повесила трубку.

– Ну? – спросил тот.

– Сигарету? – предложила она.

– Благодарю. Я курю свои.

– Может быть, рюмочку виски?

– Я бы предпочел получить ответ на мой вопрос.

– Через несколько минут.

Она села в кресло напротив адвоката, и тот мог оценитьграциозность ее движений, когда она закидывала ногу на ногу и неторопливо закуривала.

– Вы давно знаете Салли Медисон? – спросил Мейсон.

– Сегодня чудесная погода, не правда ли?

– Немножко холодновато для этого времени года, – ответилМейсон.

– Я тоже так считаю, но тем не менее погода чудесная. Выуверены, что не хотите виски с содовой?

– Нет, благодарю вас, я хочу лишь получить ответ на свойвопрос и предупредить вас, миссис Фолкнер, чтобы впредь вы не занимались такимивещами, как шантаж. Вы и так уже втянуты в дело об убийстве по самые уши, и,если вы не расскажете мне всей правды, обещаю, что вам придется очень жарко.

– И дождей было как раз достаточно. Приятно полюбоватьсязеленеющими холмами. Судя по всему, лето будет хорошим. Так, во всяком случае,утверждают старожилы.

Мейсон сделал вид, что не слышит.

– Я адвокат. Вы, наверное, выполняете указания Диксона.Послушайте моего совета: не делайте этого. Или расскажите мне всю правду, илиже наймите такого адвоката, который знает все ходы и выходы и может подсказатьвам, как избежать опасности, если необходимо утаить от полиции факты, связанныес делом об убийстве.

– А в начале года было действительно необычно холодно, –спокойно продолжала Женевьева Фолкнер. – И мои знакомые, знатоки местногоклимата, говорили, что после необычно холодного января, как правило, следуетхолодное лето. Видимо, они ошиблись. – Она внезапно замолчала, услышав, какперед домом остановилась машина. Потом, мило улыбнувшись Мейсону, сказала: –Пожалуйста, извините меня. – И направилась к входной двери. Через несколькосекунд в гостиной уже появился Уилфред Диксон.

– Я так и думал, мистер Мейсон, что вы не услышите моихслов, – произнес он.

– Каких слов?

– Что я не разрешаю вам разговаривать с моей клиенткой.

– А мне плевать на ваши слова, – ответил Мейсон. – Вы неадвокат. Вы или делец-самоучка, или что-то вроде частного сыщика. А как вы самиизволите себя величать, мне совершенно безразлично. Но эта женщина по самые ушивтянута в дело об убийстве, и она не может являться вашей клиенткой, посколькусовершено тяжкое преступление, а у вас нет законных прав заниматься адвокатскойпрактикой. Поэтому я рекомендую вам добровольно отказаться от этого дела. Впротивном случае мне придется выбросить вас из него.

Диксон, казалось, был сильно озадачен воинственностьюМейсона.

– Кроме того, – продолжал тот, – миссис Фолкнер подкупиламою клиентку, пообещав ей две тысячи долларов, если она достанет пулю изаквариума, стоящего в конторе Фолкнера и Карсона. Вчера вечером она вручила этиденьги моей клиентке. Я хотел бы знать, с какой целью это было сделано.

– Вы делаете опрометчивые заявления, мистер Мейсон, – сказалДиксон. – В высшей степени опрометчивые.

– Если вы по-прежнему будете играть с огнем, Диксон, –бросил Мейсон, – то неизбежно обожжете себе пальцы.

– Но, мистер Мейсон, вы, надеюсь, обвиняете нас, основываясьне только на непроверенных показаниях вашей подопечной…

– Я не бросаю обвинений, – перебил его Мейсон. – Я лишьконстатирую факт и даю вам ровно десять секунд на то, чтобы вы мне всеобъяснили.

– Но ваше заявление не имеет под собой никакой почвы.

– Здесь, как я вижу, есть телефон, – сказал Мейсон. –Хотите, чтобы я позвонил лейтенанту Трэггу и попросил его задать вам этивопросы?

Уилфред Диксон спокойно выдержал взгляд адвоката.

– Прошу вас, звоните на здоровье, – ответил он.

На какое-то мгновение воцарилось молчание. Наконец Мейсонзаговорил снова:

– Я уже дал этой женщине несколько советов. И я повторю ихеще раз. Вы оказались замешанной в деле об убийстве. Подыщите себе адвоката.Хорошего адвоката. И сделайте это немедленно. И, кроме того, сделайте все-такивыбор: или вы мне рассказываете то, о чем я прошу, или я звоню лейтенантуТрэггу.