В этом и был весь Уилл. Даже когда его дразнили, ребята смеялись вместе с ним, а не над ним. Если задуматься, он являлся тем самым человеком, которому не стоило бояться осуждения.

– Музыка – универсальный язык, – заявила Джульетт.

– Видишь? – произнес Уилл. – Она тоже понимает. Нас больше.

– Трое против скольких, шестерых? – уточнил Мэтт. – Это ты называешь «больше»?

Джульетт прищурилась.

– Лара? Нив?

Нив, которая смотрела вдаль и поддерживала голову одной рукой, словно спасая ее от падения в милкшейк, подскочила и перевела внимание на нас.

– Мм?..

– Лара, ну же, – стал выпрашивать Мэтт.

– Эй, я за своих девочек, – заметила Лара. – Если Джульетт думает, что урок музыки – круто, значит, так и есть. Конец дискуссии.

Уилл обменялся со мной озорным взглядом, и я не смог не улыбнуться в ответ. Спрятав телефон под стол, я отправил ему короткое сообщение.

С этого момента мы с Уиллом, похоже, начали как бы встречаться. Я говорю «как бы», потому что мы никогда это так не называли. К тому же наши отношения до сих пор оставались даже большей тайной, чем инопланетяне, которых правительство заперло где-то на складе.

(И давайте быть честными, у правительства совершенно точно есть инопланетяне, запертые где-то на складе. Просто власти стесняются.)

Вот чем мы с Уиллом и занимались. Мы стеснялись.

Потому что «стесняться» означает «писать кому-то целый день напролет, звонить, чтобы услышать голоса друг друга, и тайно целоваться, когда только возможно, одновременно притворяясь просто знакомыми», правда?

Точно. То есть мы очень стеснялись.

Этот год, наверное, стал первым, когда мне даже не хотелось, чтобы наступили зимние каникулы. Я привык видеться с Уиллом в коридорах, в кафетерии, на уроках музыки. И вдруг у меня остались только соцсети, сообщения, и еще раз или два в неделю мы встречались, чтобы уехать в какое-то уединенное место.

Поэтому, когда он внезапно уточнил у меня, свободен ли я в пятницу вечером, я обнаружил, что звоню тете Линде, чтобы спросить, можно ли Уиллу стать гостем в ее доме.

Он появился у двери, вооруженный пирожными, чипсами и печеньем.

– Зачем? – спросил я, когда он вошел.

– Мама убила бы меня, если бы я заявился к вам с пустыми руками. И я подумал, что ребятам может понравиться немного фастфуда.

– Слава богу, они спят, – улыбнулся я. – Если бы ты дал им чипсов, они бы не ложились спать до шести утра, бегали, вертелись под ногами и выкрикивали детские стишки.

– Угу. Тогда как насчет того, чтобы съесть все самим?

– Конечно, я только за.

– Прекрасно. Это еще и как бы празднование.

Я замер у двери.

– Что мы празднуем?

Он слегка пожал плечами, пытаясь удержать в руках изобилие фастфуда.

– Я подал заявку на программу подготовки медсестер и медбратьев в Университете Северной Каролины.

– Ты?..

– Ага. Я долго думал, но после того как мы поговорили об этом в День благодарения, сделал выбор.

Он выглядел оптимистичным. И мягким.

– Круто, – сказал я. – Если тебя не примут, значит, они выжили из ума.

Мы решили включить ужастик (на минимальной громкости), и я разложил сладости на кофейном столике, пока Уилл снимал обувь и располагался на диване под одеялом, которое там всегда держала тетя Линда.

Когда я закончил возиться с фастфудом, он поднял одеяло и похлопал рукой по дивану, приглашая меня присоединиться к нему.

– Когда вернутся твои тетя и дядя?

– У них поздний ужин. Они впервые за несколько месяцев устроили такое мероприятие, поэтому я надеюсь, что они не будут торопиться.

Уилл кивнул и провел пальцем по моему бедру. Я задрожал.

– Как у нее дела?

– Мм… Так же. Она кажется чуть более уставшей, чем обычно, но у нее столько визитов к врачам и всякого такого, что дело может быть в этом. Я и не знаю, как все истолковывать.

– Понимаю, о чем ты. Но я рад, что у нее наконец-то получилось пойти куда-то и развеяться. Здорово, что ты всегда соглашаешься посидеть с детьми.

Я пожал плечами.

– Ей нужна помощь. Поэтому мы и здесь.

Он кивнул, но казался далеким, когда переключался на фильм. Черный капюшон худи лежал кучей вокруг его шеи, а сам Уилл кусал нижнюю губу. У него были самые красивые губы на свете.

Когда Великая Внеземная Сущность создавала проект «Уилл Таварис», она наверняка прямо перед этим узнала выигрышную формулу толщины и пропорций идеального рта. А затем взяла и дала эти совершенные губы смертному, просто чтобы покрасоваться.

Упс. Я так увлекся, что разинул рот.

Идеальные губы слегка приоткрылись. Не очень высоко над ними имелась самая идеальная в мире пара глаз (история происхождения их, пожалуй, была такой же, как и у губ), которые изучали мой рот – узкий, не особо очерченный, ничем не примечательный.

Уилл коснулся моего подбородка.

– Мне постоянно хочется увидеть, что у тебя в голове, – произнес он. – Ты всегда усиленно о чем-то думаешь.

– Там нет ничего интересного, – ответил я и попытался посмотреть ему в глаза, но не смог отвести взгляда от губ.

Он наклонился ближе.

– Мне кажется, ты невероятно интересный.

Он деликатно поцеловал меня, словно я был сделан из бумаги для салфеток, которая могла порваться от малейшего резкого движения. На мгновение раздался голос рациональной части моего мозга, советующий, что нам надо быть осторожными.

Криста или Дилан в любой момент могут захотеть попить, и целоваться при исполнении обязанностей – немного непрофессионально, пусть это и семейные обязанности. Но Уилл провел пальцами по моим волосам на затылке, а другой рукой сжал мое бедро, и… что? Какие обязанности? Кому какое дело?

Кристе и Дилану рано или поздно придется узнать про пестики и тычинки, поэтому в выигрыше будут все, верно?

Хоть я впервые поцеловал его по-настоящему месяцев семь назад, новизна не испарилась. Каждый раз, как его губы встречались с моими, это опять был первый поцелуй. И опять, и опять, и опять…

Не успел я опомниться, как услышал какую-то отдаленную музыку. Наверное, в фильме пошли титры. Я оторвался от Уилла.

– Все уже закончилось?

– Похоже на то.

– Я вообще ничего не смог посмотреть.

Уилл наклонил голову и провел ладонью по моему бедру.