движение совершали с осторожностью, как будто от малейшего промаха сердца у обеих треснут и горе просочится сквозь трещины наружу. Лео включила телевизор, чтобы посмотреть праздничное шествие, и через пять минут его выключила. Мама трижды поднималась к себе переодеться, и с каждым следующим нарядом следы слез на лице проступали чуть явственнее. Лео тактично делала вид, что ничего не замечает. Так было проще.

Каждый год на День благодарения все собирались у тети Келли, так как ее гостиная была самой просторной, и все же казалось, что народу в дом набилось битком. Здесь были все кузины, дядя Дэвид со своей матерью, которую все называли Мими и у которой была деменция. На Рождество и День благодарения старушку на несколько часов забирали домой из частного пансионата. Сейчас она сидела на двухместном диванчике, и вокруг нее хлопотала сестра Дэвида, чье имя Лео вечно забывала и давным-давно бросила попытки запомнить. «Смотри, там эта, как там ее», — обычно шептала на ей ухо Нина по пути к столику с закусками. Лео это всегда смешило.

Отец и Стефани тоже приехали. После развода отцу Лео пришлось переиграть расписание: было решено, что сюда они заскочат на фуршет, а на ужин отправятся к отцу Стефани. (Стефани уже много лет не ездит к матери на праздники — говорит, так каждый год экономит несколько тысяч на психотерапии.) Лео и Нина проводили Сочельник по очереди то у одного, то у другого родителя. В этом году Лео должна встречать Рождество с отцом. Она пока не может заставить себя думать об этом.

Она позволяет Герти взять ее под руку и вывести на террасу, усадить в кресло и вручить диетическую колу.

— Мы же не хотим, чтобы было как в прошлый раз? — Подмигнув, Герти плюхается рядом, и желудок Лео слегка сжимается. Она не видела Герти с похорон Нины. Прошло всего три месяца, но кузина словно бы повзрослела, волосы с лиловой прядью отросли, черный лак на ногтях облупился по краям. «Ведет себя как утомленный жизнью мудрец, — пыхтела Нина после каждого семейного сборища, — хотя выросла в гребаном пригороде и ходила в частную школу. Ее папаша с мамашей до сих пор в браке». — Курить хочется пипец, — вздыхает Герти, и Лео прячет усмешку, представив, как бы сейчас вознегодовала Нина.

— Как тебе колледж? — Лео берет ломтик чипсов, но тут же кладет обратно. На пальцах остаются крупинки соли и жир, она тянется за салфеткой с рисунком индейки.

— Сильно переоцененное заведение, — закатывает глаза Герти. Ее приняли в Колумбийский университет, но она выбрала Мидлбери[13]. Узнав об этом, Нина взвилась под потолок: «Она вообще на лыжах стоять умеет?» — Жду не дождусь, когда закончится семестр, — вздыхает Герти, сдувая со лба челку.

— Ты же только поступила, — недоумевает Лео.

— Не дави на больное. — Угостившись луковым соусом, Герти пихает тарелку поближе к Лео. — Съешь что-нибудь, иначе моя мама увидит и накормит тебя силой. Приятного, конечно, мало, но мне лучше знать, уж поверь.

Вообще-то Лео нравится соленый вкус во рту, да и спазмы в желудке немного стихают. Она тянет шею, высматривая в гостиной маму, но видит только отца и Стефани, которые разговаривают с Дэвидом, дядей Лео; и у него, и у нее в руке по бокалу вина. Поймав взгляд Лео, Стефани вежливо улыбается и коротко взмахивает рукой, приподняв бровь в безмолвном вопросе: Держишься?

Лео молча кивает и украдкой показывает Стефани поднятые вверх большие пальцы. В этом году ее присутствие на семейном празднике отчего-то успокаивает Лео. Обычно на Дне благодарения у тети Келли Нине и Лео приходилось исполнять замысловатый танец — маневрировать между мамой и отцом, развлекать обоих и параллельно следить, чтобы они находились друг от друга на безопасном расстоянии, — однако в этом году у Лео нет желания заниматься чем-то подобным. Она не настроена танцевать без партнера.

— Стефани милая, — высказывается Герти, зачерпывая из тарелки Лео луковый соус.

Лео, нервничая непонятно с чего, придвигает тарелку к кузине.

— Милая, — соглашается она. — В лотерее мачех нам… мне повезло.

Герти тычет в сторону Стефани ломтиком картошки:

— Ты же в курсе, что она беременна?

Лео закашливается, поперхнувшись диетической колой. Когда к ней возвращается дар речи, Герти смотрит на нее едва ли не с жалостью:

— Только не говори, что я первая тебя просветила. Лео, все же очевидно.

— Ничего подобного! — вопит Лео, затем понижает голос: — Ты вообще о чем? Да ей… сорок четыре!

— Сорок четыре — еще не ископаемое, — смеется Герти и тычет в Лео новым ломтиком картошки. — У тебя проблемки со скрытой мизогинией, вот что я тебе скажу!

Лео пропускает реплику мимо ушей.

— Стоп, давай отмотаем немного назад. Это, конечно, неправда, но с чего ты взяла, что она беременна?

Герти переводит взгляд на Стефани.

— Она ходит с этим бокалом весь вечер и ни разу не пригубила вино.

— Можно подумать, ты за ней следила.

— Что ж, через пару месяцев выясним, — пожимает плечами Герти. — Но я-то знаю.

Лео вновь смотрит на отца с мачехой, и на этот раз ей машет отец. Сразу за их спинами Лео видна мама, которая стоит на кухне рядом с тетей Келли, и Лео пронзает внезапное и чудовищное прозрение: ей самой уже никогда вот так не стоять на кухне рядом с сестрой, Нина уже не станет взрослой, не будет собирать гостей на День благодарения, и Лео уже не доведется хлопотать на кухне вдвоем с ней, обмениваться только им понятными шутками, хохмить насчет бестолковых детей или после ужина тайком покуривать во дворе, как каждый год делают мама и Келли.

— Эй. — Герти наклоняется к Лео и кладет руку ей на колено. — Ты в порядке?

— Вообще-то нет. — Лео вдруг сознает, что впервые за долгое время ответила честно. Может, в конце концов Герти заменит ей Нину, станет подельницей во всех затеях на стремительном пути к взрослению? Эта мысль вызывает у Лео чувство опустошенности; ей очень одиноко.

— Оно и понятно, — тихо, с нехарактерной задумчивостью произносит кузина. — Господи, после всего, что ты пережила… Тебе, наверное, просто отстойно, да?

— Да, — помолчав, усмехается она. —