с прилавков весь декабрь и январь.

Но это я немножко забегаю вперёд. Громкими процессами страну будет лихорадить всё лето и часть осени. Люди, связанные с пенитенциарными учреждениями будут рассказывать, что после наступления холодов целые эшелоны «антисоветчиков» остались во временных пересылочных лагерях до следующей весны, а пока местные иркутские власти внезапно озадачились совершенно другой проблемой.

ЭТНОГРАФИЯ — ПУТЬ К СОЦИАЛИЗМУ?

Это на самом деле, флэшбек такой. В одной из книг Макаренко (честно, не помню в какой), прибыв на место будущей колонии, он (Макаренко) встречает как бы педагога (такого, типа безумного профессора), в каморке которого на стене висит лозунг на полосе бумаги: «Стенография — путь к социализму!»

Каким образом стенография должна была обеспечить вход в светлое социалистическое будущее, осталось покрыто туманом. А вспомнила я об этом потому, что господа-товарищи, которые сидели в комиссии напротив нас, почему-то были уверены, что так же здорово всё получится с этнографией. Ну, или хотя бы с фольклором. Вообще, они, по-моему, не очень различали два этих понятия.

Так. Сначала.

19 мая 1986.

Нас пригласили на заседание расширенной комиссии, в которую были включены представители горисполкома, облисполкома, комитета по культуре, детских и молодёжных коммунистических организаций (в лице пионервожатых и комсомольских вожаков), краеведы-музейщики и ещё какие-то люди. Всё было солидно — большой кабинет, ковры, огромный, не побоюсь этого слова, полированный стол, стакан перед каждым заседающим и несколько графинов с водой. Должно быть, от долгих речей у выступающих пересыхает в горле.

Слова начали по очереди брать всякие ответственные тёти и дяди, которые красиво говорили про прошедший пленум, про новые горизонты, а также про (внезапно) сохранение культурного наследия.

Я слушала, не совсем понимая, нахрена нас вообще сюда позвали, и между делом меня вдруг живо заинтересовал вопрос: почему у комсомольцев вожаки, а у пионеров — вожатые? Что за невнятная дифференциация штанов?[45]

Поразмышляв ещё немного я выстроила для себя такой ранжир:

Великий вождь (это, конечно, Ленин или Сталин, обычно употребляется в сочетании со словами «мировой революции»);

Вождь (просто, без «великого»; это всякие прочие типа «дорогого Леонида Ильича», партийный);

Вожак (это комсомольский, таких пруд пруди, в каждой школе хоть один да есть; как правило, это граждане, которые сознательно нацелились не работать, а руководить);

Вожатый (просто должность для граждан, которые хотят — или были заставлены — рулить пионэрами; по качеству сильно разнились между собой, впрочем, как и представители всех прочих категорий).

И тут председатель этого сборища, которому, кажется, было не менее скучно, чем мне, этак поднял брови и выпучил глаза, словно перед этим едва не уснул (не исключаю, что так оно и было). Пантомима была такая интересная, что я невольно сконцентрировалась на происходящем. А дядя завершил свои эволюции и громогласно заявил:

— Так давайте обратимся непосредственно к председателю этой юннатской станции! Что они думают по поставленному вопросу?

Вот тут я оказалась в сложном положении. Что я думаю? Да ничего! Я ж не слушала. Как их слушать вообще, пока сквозь дебри их измышлений пробьёшься…

Но заявить, что я тупо прохлопала ушами, стратегически неправильно — сразу все закивают головами, что я маленькая, и больше ни на какие заседания не позовут. А на виду быть надо — это и определённая общественная бронь, и кой-какие преференции под такое дело получить можно.

— Мысль интересная, — дипломатически ответила я. — А можно ещё раз чётко услышать, что конкретно от нас требуется?

И вот тут-то они мне и выдали.

Товарищ Андропов же заявил, что нужно сохранять национальные традиции в специальных объединениях. Традиция (особенно в сознании руководства) — это нечто, связанное с селом. А вот тут у нас как раз и подходящий объект есть сельской направленности — как удобно! Пусть они заодно и центром народной культуры будут.

— Вы что, прикалываетесь? — обалдело спросила я.

Хорошо, что Вова сегодня со мной отказался поехать (он эти заседания вообще на дух не переносит). Представляю, что мой муж-матершинник мог бы им ляпнуть. Нет, он, конечно, старается сдерживаться, но когда вот так…

Собрание завозилось. Только что они так всё здорово обсудили — и вдруг. Больше всех возбудились комсомольские вожаки. Начали активно выражать, так сказать, порицать и осуждать. И, конечно, понимающе кивать друг другу — мол, чего же ждать о детей, не понимают высоких целей партии.

Это меня так здорово взбесило, что я встала и несколько раз хорошо стукнула толстым стеклянным стаканом по полированной столешнице. Согласна, жест идиотский. В последнее время у меня чёт нервы сдают.

Зато люди настолько не ожидали подобного неадеквата, что все вдруг замолчали.

18. ВОТ ТЕБЕ И НОВЕНЬКОЕ!

В ОБЩИХ ЧЕРТАХ

— Для организации нормального этнокультурного центра, — немедленно воспользовалась паузой я, пока никто не успел раскрыть рот, чтобы начать мне выговаривать за неподобающее поведение, — требуются отдельные земельные площади, специальные профильные помещения, ставки сотрудников, в конце концов!

— Но ведь у вас уже есть хозяйство… — удивлённо начала какая-то мадам.

— Подождите! — решительно возмутилась я. Тут только скажи: «Да», — сразу сядут и ножки свесят. Всем скопом! — Вы как себе наше малокомплектное животноводство представляете? Деревянные вёдра и корыта, что ли? Вы хоть раз держали в руках орудие труда тяжелее авторучки?

— Ну, на картошку-то в колхоз мы тоже ездим! — несколько оскорбилась дама.

Да, было такое глупое общенародное развлечение: пару-тройку дней в году отработать на колхозном поле, хоть ты инженер, хоть студент, хоть токарь…

— Значит, вы способны понять, что современное экспериментальное хозяйство имеет очень мало общего с крестьянским укладом даже девятнадцатого века. У нас малое, но высокотехнологичное сельскохозяйственное производство![46] Вот, кстати, у нас и поля нет! — развела руками я. — Что показывать будем?

— Кому показывать? — удивился председатель собрания.

— Как — кому? — показательно подняла брови уже я. — Школьникам-дошкольникам, например… — в голове у меня внезапно завертелись колёсики, рисуя всякие возможные перспективы, переключая меня в скоростной проектный режим. — Вот, смотрите. Мы имеем, скажем, натурный макет сибирского крестьянского подворья условно конца девятнадцатого века. Полную усадьбу: дом, двор и всякие эти пристройки. Это можно сделать очень здорово, всяких самоваров-утюгов насобирать, мелкие предметы быта — и чтобы всем можно было пользоваться, вы понимаете? И сотрудники чтоб не в синих музейных халатах, а в народной одежде, по сезону. Летом — летняя. Зимой — тулупчики, душегреи всякие[47]. На подворье — контактный зоопарк, чтобы можно было козочку покормить, курочек посмотреть. А то у нас у половины городских детей фантастические представления о домашних животных. На лошадке в тележке прокатиться. Или вот ещё!..

Собрание