Стеганое покрывало на кровати в одной из пустующих спален было откинуто. На подушке еще сохранилась вмятина от головы. Взяв подушку, Луиза прижала ее к лицу и принюхалась. Какой бы запах, могущий дать ответ на загадку, она ни надеялась уловить, подушка его не сохранила. Она бросила ее обратно на кровать, поправила покрывало и вернулась на кухню убрать объедки. В остальном квартира по-прежнему была в идеальном порядке. Даже целая команда детективов не смогла бы обнаружить других следов пребывания незнакомца.

После того как Джек вынес из квартиры все, что напоминало об отце, в ней поселился холод нежилого помещения. Но дух Тима Чемберса еще напоминал о себе, подобно тому как ощущается неприятный запах, несмотря на антисептик или цветочный освежитель воздуха. В остальном квартира пребывала в состоянии клинической смерти и стерильной чистоты. Картины на стенах казались брошенными, как полотна в галерее во время разбора экспозиции. Луиза остановилась перед картинами Чедберна, серией под названием «Невидимость», и решила сохранить одну из них для себя. На ее место можно повесить какую-нибудь из множества других, стоявших в вычищенном чулане. Она выбрала какую-то мазню, подходившую по размеру, и повесила вместо снятой.

Перед уходом она оставила записку на кухонном столе, написав просто: «Почему ты не позвонишь мне?» — и покинула квартиру.

Ближе к вечеру Луиза позвонила в Рим. Альфредо был удивлен и обрадован, услышав ее голос. Ворковал, что ждет не дождется, когда она снова приедет. Он уже выбрал, в какой ресторан поведет ее.

— Может так случиться, что и приеду, Альфредо.

— Тогда я жду.

Он думал, она позвонила, чтобы узнать, как обстоят дела с продажей римского дома, поскольку Джек не звонил, а претенденты на покупку не торопились выстраиваться в очередь. Всего один человек приходил посмотреть.

— Меня не это заботит. А Джек. Он пропал у вас в Риме.

— Пропал?

— Помнишь Натали? Ты видел ее в тот вечер, когда мы с тобой ходили в ресторан.

Альфредо употребил оборот, смысл которого был тот, что просишь вино, а приносят уксус.

— Незабываемая Натали.

— Точно, незабываемая. Это она сообщила, что он пропал. Так прямо и сказала. Могу я попросить тебя об одолжении? Узнай, живет ли он еще в доме. Узнай все, что сможешь.

— Позвоню тебе сегодня же вечером по дороге домой с работы.

— Альфредо, какой ты милый!

— Хочешь услышать, что я думаю? — сказал Альфредо. — Вы, американки, — сплошное очарование.

Поговорив с Альфредо, Луиза забрала Билли у няни, которая, передавая ей его, сказала с сияющей улыбкой: «Он все это время спал!» Луиза, измученная после беспокойных ночей с Билли, с трудом подавила недостойное желание отвесить ей пощечину. Но тут Билли, перекочевавший ей на руки, проснулся и одарил ее улыбкой в тысячу свечей.

Вернувшись домой, Луиза, пока Билли занимался тем, что выковыривал кустик кориандра из горшка на ковер, включила компьютер и набросала план действий по спасению от сноса особняка ар-деко на Норт-Мичиган.

— Я только теперь понял, что творят эти люди, — как-то сказал ей отец.

Он часто так говорил: «эти люди». Одно время она думала: это потому, что он англичанин, а «эти люди» были американцами, каковой мучительно ощущала себя и она — по привычкам и по складу ума. Но он так же называл и соотечественников по ту сторону Атлантики. Казалось, он считал себя не принадлежащим к остальному человечеству.

— Я только теперь понял, что творят эти люди.

Они стояли на Норт-Мичиган у взметнувшихся ввысь колонн, глядя на уходящую вдаль улицу. Был конец лета, пылал закат. Солнечные лучи, проходя сквозь грязный ядовитый дым, заливали улицу мутным оранжевым светом.

— Они хотят воссоздать Большой Каньон. Посмотри на это. И так на каждой из центральных улиц.

И она увидела это. Поняла, что он имел в виду, уже привыкнув к его неожиданным и странным суждениям об архитектуре.

— Но это хорошо, разве нет?

— Нет. Вовсе нет. Этих людей свела с ума власть вертикали. Они будут и дальше уничтожать прекрасные старинные дома, чтобы построить на их месте новые, высокие. Мы должны остановить их. Ты и я, Луиза.

Она даже на миг не задумалась: а как, мол, мы это сделаем? Просто решила, что у отца есть какой-то план. Стремления у нее были возвышенные, и она знала: это на всю жизнь. Хотя уже в то время отчетливо чувствовала, как важно сопротивляться этому человеку, иначе она рискует полностью оказаться под его влиянием, потерять самостоятельность.

— Что ты собираешься изучать в университете, Луиза? Архитектуру или философию?

Как мудро было с его стороны предоставить дочери возможность выбора! Но она без колебаний тут же ответила: «Общественные науки». Больше к этому вопросу они не возвращались, однако в тот день она узнала, с какой легкостью отец одной фразой, сказанной безразличным тоном, способен опустить на грешную землю.

Когда она окончила Висконсинский университет во время глубокого экономического спада, когда кругом шли увольнения, и не знала, куда податься, Тим устроил ее на временную работу в Институт исторических зданий на Восточном побережье; и хотя потом она нашла другое место, не связанное с архитектурой, работа в том институте почти с неизбежностью привела ее в Чикагский фонд архитектуры. Здесь ее энтузиазм и квалификация вместе с талантом трудиться в комнате, забитой народом, были оценены по достоинству. В фонде она нашла то, что искала, и хотя университет и последующая работа открывали перед ней обширные возможности заняться другим делом, Тим Чемберс в конце концов добился своего, и вот она здесь, следит за лучшими зданиями Чикаго.

Тим Чемберс был не так глуп, чтобы успокоиться на достигнутом, он по-прежнему наставлял ее, давая полезные советы.

— Ты идешь на завтрак, который устраивает Тейл-твистер. Сенатор на этих благотворительных сборищах всегда слишком много пьет, и к тому же он питает слабость к стройным ножкам.

— Пожалуйста, пап!

— А еще он фанат «Пэкерсов» и любит Стейнбека.

— Пап, это не мои методы.

Тем не менее она просмотрела результаты игр с участием «Пэкерсов», пролистала книгу статей о «Гроздьях гнева» и надела жутко короткое платье. Всего один завтрак плюс сенатор и три его приятеля бизнесмена, отпихивавшие друг дружку, чтобы быть к ней поближе, — и небоскреб, построенный Дэниелом Бёрнемом в начале века, был чудесным образом спасен и получил субсидию на реставрацию. Что бы мы делали без тебя, сказали в ЧФА, продолжай в том же духе! Но Луиза сочла, что подобным образом обрабатывать людей, добиваясь своего, — это слишком просто, да и развращает. Она теперь догадалась, как действовал отец, и про себя решила не идти этим легким путем.

Закончив составлять план, она выключила компьютер, подошла к окну и устремила взгляд на раскинувшийся город. Быстро ложились сумерки, багровые тени и изгибы темной воды густели, повсюду вспыхивали булавочные точки уличных фонарей. Тьма в этом городе распространялась как пожар, сначала облизывая углы зданий, выбрасывая языки теней, сливавшихся между собой, а потом внезапно и неукротимо охватывая все, чтобы бушевать до утра.