Важным примером того, как Черчилль вводил в правительство неподходящих, по мнению многих, людей, стало назначение его друга лорда Бивербрука министром авиационной промышленности в мае 1940 г., и это при том, что он прекрасно понимал, что угрозу вторжения можно остановить только превосходством в воздухе. «Бивер» был канадским медиамагнатом, сколотившим состояние, как считалось, не вполне честным путем, и потому имевшим сомнительную репутацию. Но в пору Первой мировой войны он занимал пост министра информации, ему также принадлежал газетный концерн «Express», что делало его влиятельным лицом в государстве.

Присущий Черчиллю стиль управления являл собой образец того, что современные гуру менеджмента называют «MBWA» – управление через неформальное общение. Он постоянно посещал фабрики, огневые позиции, прожекторные части и т. п. Вскоре после вступления в должность премьер-министра он побывал в штабе командования истребительной авиации, чтобы лично узнать, в чем она нуждается.

Главный маршал авиации сэр Хью Даудинг сообщил, что он остро нуждается в дополнительных ресурсах – летчиках, средствах ночной обороны, но самое главное, нужно больше самолетов. Основная проблема, как быстро понял Черчилль, заключалась в недостатке истребителей. Чтобы как можно скорее исправить ситуацию, он предоставил Бивербруку свою полную поддержку. Он даже назначил его личным советником, несмотря на возражения короля и других высокопоставленных лиц.

К счастью, Бивербрук вскоре показал себя как успешный руководитель. Он использовал жесткие, зачастую даже жестокие, методы, чтобы добиться своего, и под его агрессивным руководством дела в авиационной промышленности вскоре пошли на лад. Необходимые ресурсы изыскивались за счет производства бомбардировщиков, и, кроме того, он упростил бюрократический процесс, чтобы добиться хотя бы кратковременного увеличения производства истребителей. Его знаменитый призыв к домохозяйкам сдавать кастрюли и сковороды в переплавку во многом способствовал поднятию общественного сознания и морального духа, пускай даже на нужды непосредственно авиационной промышленности шла лишь небольшая часть полученного таким образом металла.

На совещании, состоявшемся 3 июня, сэр Арчибальд Синклер, новый министр ВВС, докладывал, что в Англии ощущается опасная нехватка летчиков. Ситуация с производством истребителей в мае также была критической, но теперь проблема нехватки летного состава стала такой же острой, как и проблема дефицита самолетов. Черчилль сообщил Синклеру, что во время посещения аэродрома в Хендоне он заметил множество летчиков, занятых на земле. «Всех прошерстить, – приказал он тоном настоящего современного менеджера высшего звена. – Держите меня в курсе».

К середине августа Синклер нашел летчиков; в этом ему помог Черчилль, который, отмахиваясь от недовольных жалоб ВМФ, дал главному маршалу авиации Даудингу пилотов из рядов военно-морской авиации. В результате действий Черчилля общее число летчиков-истребителей возросло, несмотря на постоянные потери в числе летного состава. Немцы же не думали ничего менять. Они пребывали в состоянии летаргического сна, полностью полагаясь на мощь люфтваффе; в августе Геринг даже отправился охотиться и забавляться со своими игрушечными макетами железных дорог.

15 сентября, в день, по совпадению ставший решающим днем Битвы за Англию, Черчилль посетил штаб II группы британских ВВС.

Отсюда он наблюдал за тем, как разворачивалось это важнейшее сражение, и наблюдал победу королевских ВВС. Успех, одержанный в тот день, означал, что угроза вторжения миновала. 17 сентября Гитлер принял решение отложить операцию «Морской лев» на неопределенный срок, хотя приказ об отмене вторжения, по крайней мере до следующей весны, был отдан только 12 октября. В июле 1941 г. операция снова была отложена Гитлером до весны 1942 г., «к тому времени Русская кампания будет завершена». Вместо этого 13 февраля 1942 г. адмирал Рёдер провел последнее совещание, касавшееся операции «Морской лев», и получил у Гитлера согласие на ее полную «отмену». Тем не менее, Черчилль сознавал, что поддерживать в людях решимость и готовность работать на победу легче перед лицом ощутимой угрозы, поэтому даже после того, как из Блетчли-парк было получено сообщение, что непосредственная угроза миновала, он продолжал предостерегать о возможном вторжении, поскольку понимал, что это отличный способ держать нацию собранной и сплоченной.

Если бы в 1940 г. немцы осуществили вторжение и долгая история независимости Британской империи подошла к концу, это случилось бы в районе Нисден, на севере Лондона. Там располагался бункер, в котором Черчилль и другие члены правительства должны были укрыться в случае захвата немцами центральной части Лондона и где он сражался бы до самого конца. Говоря его собственными словами: «Если долгой истории нашего острова суждено наконец закончиться, пусть она закончится тогда, когда последний из нас упадет на землю, захлебнувшись собственной кровью». Как он писал в «Савроле» в сцене смерти смелого президента Молары: «Часто случается так, что, когда мужчины уверены, что им суждено умереть, желание вести себя благородно и уйти со сцены жизни с достоинством одерживает верх над всеми остальными чувствами»[78]. Так могло случиться и с Черчиллем. Хотя королевская семья, золотой запас и королевский флот были эвакуированы, чтобы продолжать борьбу из Оттавы, Черчилль принял решение оставаться в столице до конца, каким бы он ни был. (Конечно, позволили бы ему это на самом деле – другой вопрос, ведь ситуацию в случае реального вторжения невозможно было предсказать, и живой премьер-министр в Канаде был бы гораздо полезнее мертвого в Нисдене.) Королевская семья имела несколько поместий – включая Мадресфилд-корт в Вустершире, куда они собирались эвакуироваться, продвигаясь все дальше на север, прежде чем сесть на корабль, отплывающий из Шотландии. И трудно поверить, что Черчилль не позволил бы убедить себя в необходимости продолжать борьбу, особенно если бы ему приказал сам король. Конечно, все подобные планы держались в строгом секрете, поскольку летом 1940 г. главной целью правительства было пресекать любые проявления пораженческих настроений, которые лишили бы силы союзников на континенте воли продолжать борьбу.

В мае 1940 г., в разгар эвакуации из Дюнкерка, Черчилль направил всем членам кабинета и высокопоставленным должностным лицам меморандум, в котором говорилось: «В эти темные дни премьер-министр был бы признателен, если бы все его коллеги в правительстве, а также высокие должностные лица поддерживали высокий моральный дух в своем окружении; не приуменьшая серьезности положения, но демонстрируя уверенность в нашей стойкости и несгибаемую решимость продолжать войну до тех пор, пока мы не сломим желание врага подмять под себя всю Европу».

В 1940 г. подавление пораженческих настроений, или, еще хуже, коричневой «пятой колонны», предположительно действовавшей внутри Англии, являлось для Черчилля, как руководителя государства, главной задачей. Выступая 4 июня после Дюнкерка, он сказал: «Парламент наделил нас правом железной рукой пресекать любую активность какой-либо «пятой колонны» в Британии, и мы будем пользоваться этим правом без тени сомнения до тех пор, пока не будем убеждены, и даже более чем убеждены в том, что это зло среди нас успешно уничтожено». Одним из мест, где это происходило, являлся район Хэм в Ричмонде, где на секретной базе MI5 в 1940–1941 гг. содержались сорок особо ценных вражеских агентов, которых допрашивали с применением методов, запрещенных Женевской конвенцией. Хотя об этом мрачном месте мало что известно – поскольку материалы секретной службы, касающиеся его, все еще хранятся под грифом «секретно», – мы знаем, что именно там MI5 впервые, и почти с полным успехом, удалось расколоть и затем «перевербовать» тех, кто, как считалось, работал на немцев.