— Научу, если смогу, — наконец сказала она.

Маркус скрестил руки на груди.

— Отчего же не сможешь, леди Авалон?

Это был еще один вызов; похоже, он был просто обречен постоянно задирать ее.

Авалон подняла голову, в упор глянула на него.

— Научу, если будет время, — уточнила она, и мальчишки разразились восторженными воплями.

На радостях они принялись тут же обсуждать, как они будут обучаться, без спроса решая, когда лучше начать и где проводить занятия.

— Погодите, ребята, — вмешался Маркус. — Миледи еще не вполне здорова, так что с воинской наукой придется подождать.

Мальчишки унялись, не сдержав разочарованных восклицаний. Послушав их, Авалон покачала головой.

— Если ваш лэрд разрешит, мы можем начать хоть завтра, — сказала она. — Я скажу вам, что нужно делать, а вы будете практиковаться у меня на глазах. Для начала неплохо.

Двенадцать пар сияющих детских глаз с немой мольбой воззрились на Маркуса, и тот сделал вид, что сдается.

— Как пожелаешь, — ответил он, обращаясь к Авалон, и наклонил голову, чтобы скрыть торжествующую улыбку. Вот и еще одна ниточка, которая привяжет ее к Саверу! Маркус мысленно возблагодарил бога за назойливость мальчишек.

Впрочем, эта назойливость имела и свою оборотную сторону. Мальчики никак не хотели уходить, даже когда Маркус наградил их строгим и выразительным взглядом. Обступив Авалон, они забросали ее вопросами и шумно переговаривались, не дожидаясь ее ответов. Авалон заметила нетерпение Маркуса. На губах ее играла дразнящая улыбка, то ускользая, то появляясь вновь.

Наконец Маркус не выдержал и велел мальчишкам разойтись — леди никуда не денется, и они смогут поговорить с ней завтра.

Мальчишки тотчас умчались прочь, восторженно болтая о великом воинском будущем, которое обеспечат им уроки девы-воина.

Авалон молчала, глядя на юг. Из лесного моря выступали нагие вершины гор. Маркус лишь сейчас заметил, что повязка у нее другого цвета. Ему смутно помнился нелегкий разговор с посланцами королей и папы. Да, именно тогда Авалон вынула из повязки больную руку и с изумительной стойкостью доказала незваным гостям, что она здорова. Маркус как-то смутно видел это, слишком много речей и поступков переплелось тогда в комнате. Он только сейчас задумался над тем, почему Авалон так поступила.

Посланники королей и Церкви наверняка не пришли бы в восторг, реши они хоть на миг, что с Авалон дурно обращались. Они ухватились бы за любую мелочь, которая подкрепила бы их требования. Похоже, Авалон понимала это так же хорошо, как он сам, — и все же встала на его сторону. С царственным достоинством отмела она все их нарочитое беспокойство о ее здоровье и тем самым помешала Маркусу совершить необдуманный поступок.

Сейчас он подошел к ней, встал рядом.

— У тебя новая повязка? — спросил он.

Макушкой Авалон едва доставала ему до плеча; она посмотрела на повязку и улыбнулась.

— Да. Мне дал ее твой маг, — и Авалон взглянула прямо в глаза Маркусу.

— Кто? — изумился тот.

— Святой человек, — поправилась Авалон. — Бальтазар.

— Маг! — ухмыльнулся Маркус. — Он был бы польщен, услышав это!

— Ты думаешь, ему бы это понравилось?

— О да, и я вполне согласен с тобой. — Маркус оперся локтями о кромку парапета, глядя на небо. — Маг — это самое подходящее для него слово.

— Такова его суть, — серьезно ответила Авалон.

Маркус не удержался от искушения:

— А какова, по-твоему, моя суть?

Авалон не на шутку задумалась, и ее высокий чистый лоб прорезала чуть заметная морщинка.

— Ты… ты — лэрд. Ты держишься властно и важно, и это, я думаю, у тебя врожденное. Но еще ты всегда начеку. Этому ты, верно, научился.

— Начеку, — зачарованно повторил он.

— Ты всегда насторожен. И быстр. Стремителен, словно сокол.

В Египте, еще будучи оруженосцем, Маркус видел как-то сокола, плененного охотником, сокола со светлыми безжалостными глазами и длинными заостренными крыльями. Видимо, его ранили во время поимки, потому что он все время поджимал одну лапу. Маркус хотел выкупить его и освободить, но сэр Трюгве ему не позволил, сказав, что это легкомыслие. Если б Маркус тогда дал себе труд задуматься, он бы гораздо раньше разглядел истинную сущность своего рыцаря.

Маркус так и не забыл этого сокола — плененного, но не побежденного.

Авалон медленно покивала собственным мыслям.

— Да, сокол, — вполголоса проговорила она и, пораженная новой мыслью, добавила: — Сокол может убить змею.

Маркус не мог понять, что она имеет в виду.

— Так я сокол или змея? — серьезно спросил он.

— Сокол, — тут же ответила Авалон. — Ты — сокол, всегда помни об этом.

Если б кто-то их сейчас слышал, то решил бы, что они спятили. Но Маркус испытал вдруг огромное облегчение, словно Авалон только что избавила его от застарелого страха. Как же он благодарен ей! Он — сокол!

— Твои люди разговаривали со мной, — сказала между тем Авалон. — Я подумала, что тебе следует это знать.

— Что знать? — спросил Маркус, все еще с трудом сдерживая ликование.

— Им приходится трудно, милорд.

— Я бы предпочел, чтобы ты называла меня Маркусом, — наконец произнес он вслух то, что давно вертелось на языке. Авалон явно опешила. — Это ведь так легко, — поддразнил ее Маркус. — Всего лишь коротенькое имя…

— Ты не слушаешь меня, милорд, — упрекнула она. — Я говорю о твоих людях.

— Нет, я слушаю, — возразил Маркус, посерьезнев. — Стало быть, они рассказывают тебе о своих трудностях?

— Да.

— А чего же ты ждала, Авалон? Ты же знаешь, кем они тебя считают, кто ты для всего клана. И еще удивляешься, что к тебе приходят за утешением?

— Но ведь я ничего не могу для них сделать! Я пыталась им это объяснить, но…

— Для большинства из них достаточно уже и того, что ты здесь.

— Этого недостаточно, Маркус, и мы оба это прекрасно знаем! — с горячностью возразила Авалон.

Теперь опешил Маркус. Он не ожидал, что девушка так быстро откликнется на его просьбу.

— Я прошу тебя еще раз, возьми все мое состояние! Этим ты поможешь своему клану.

— Неужели ты еще не поняла? — мягко спросил он. — Дело вовсе не в твоем богатстве, Авалон. Ты — легенда. Им нужна ты.

Она промолчала, не в силах найти ответа, и только отвернулась, бессильно уронив руки.

Маркус шагнул к ней, несмело обнял одной рукой за талию — и, к его удивлению, Авалон не оттолкнула его, а замерла, точно лань при виде врага.