Эта сцена опять вернула Сюзи на несколько лет назад, к временам, когда Джез был на пике популярности. Она была его женой и привыкла к вниманию папарацци. Иногда это было приятно, а иногда похоже на зубную боль. Во всяком случае, она никогда не покидала дом, не приведя себя в порядок.

Но одно дело быть женой рок-звезды. А другое — девушкой полицейского.

Впрочем, сейчас было не время и не место. Любой посетитель мало-освещенной больничной палаты в середине ночи выглядел бы немного дико в темных очках.

Сюзи улыбнулась, не обращая внимания на фотокамеры, и не стала ничего говорить, а сестра провела их по коридору, а потом в палату.

— Он устал, — предупредила она. — Десять минут, не больше.

Харри лежал в постели, подключенный к бесконечному количеству капельниц и пишущей аппаратуры; он открыл глаза.

— Сюзи. Ты здесь. И Люсиль.

Медсестра скромно удалилась. Лео отошел вглубь комнаты и прислонился к стене, засунув руки в карманы кожаного пиджака и сохраняя на лице непроницаемое выражение.

— О, Харри… — Немного прихрамывая, Сюзи подошла ближе — туфля двенадцатого размера раздавила пальцы на ее правой ноге — и в волнении протянула руки. — Что они с тобой сделали?

Он мог бы сняться в рекламе о жертвах несчастных случаев. Его левая нога была в гипсе. А также правая рука. Его голова была обмотана бинтами, а вдоль левой скулы шла свежа зашитая рана. Когда он поднял здоровую руку, Сюзи увидела, что у него даже грудь в бинтах. Если бы Деннис-Озорник упал с горы и его переехал десятитонный грузовик, он бы в результате выглядел именно так.

Но, конечно, он бы не был таким привлекательным. Потому что Деннис-Озорник не был Харри-Негодяем.

Но Харри уже не был Негодяем, верно?

Теперь он стал официально признанным Харри-Героем.

— Извини за сегодняшний вечер, — сказал Харри.

— Не думай об этом! — Сюзи наклонилась и поцеловала его. — Ты здесь, ты жив. Это самое главное.

У нее за спиной, в глубине комнаты, раздалось еле различимое насмешливое хмыканье. К счастью, бинты, закрывающие уши Харри, заглушили этот звук.

— Уверен, ты меня ругала, думала, я тебя обманул. — Он сделал попытку улыбнуться.

— Да, мы не знали, что подумать.

— Я бы никогда тебя не обманул.

— Знаю, — сказала Сюзи. Что еще она могла сказать?

— Что с твоими ногами? — спросил Харри. Находясь в полусидячем положении, он мог их разглядеть.

— Мои туфли жмут. Я их сняла. Э… как ты себя чувствуешь?

Она знала, что это глупый вопрос.

— О, я рад, что остался жив.

Глупый вопрос — голливудский ответ. Харри-Герой взял ее руку, прижал к своей щеке и затем поцеловал.

Все как в Голливуде.

На этот раз, должно быть, даже он расслышал многозначительное хмыканье из глубины комнаты.

— Ты спас жизнь детям, — поспешно произнесла Сюзи.

— Обычная работа. — Харри скромно улыбнулся, потом пожал плечами и вздрогнул. — Проклятые сломанные ребра. Газетчики все еще снаружи?

— Да. Они сделали несколько фотографий.

— Не позволяй им много снимать, — предупредил Харри. — Знаешь, они бьются за эксклюзивные права. — Его лицо стало менее измученным и более оживленным. — Не представляешь, о каких суммах идет речь.

Сюзи подумала, что, вероятно, она представляет. Когда они с Джезом расстались, бульварные издания предлагали такие суммы за ее откровения, что можно было разрыдаться от счастья. Но ее глаза и так были на мокром месте — она проплакала шесть недель кряду, — поэтому ее не соблазнила такая перспектива: продать душу за газетный материал на восьми полосах.

Дипломатично удалившаяся на задний план Люсиль почувствовала, что Сюзи в некотором замешательстве. Подойдя ближе, она сказала:

— Бедный Харри. Какой день рождения у тебя получился.

— О боже! — Удивившись, как она могла забыть такое, Сюзи закрыла рот руками. — Поздравляю с днем рождения!

Отлично, блестяще, здорово сказано, Сюзи. Поздравляю со сломанной ногой, поздравляю со сломанной рукой, поздравляю с пробитой головой…

— Наши открытки и подарки остались дома, — сообщила Люсиль.

— Не беспокойся. У меня есть все, что я могу пожелать. — Харри снова поцеловал запястье Сюзи. — Ты здесь, это главное. И дети остались живы. — Он помолчал, что-то обдумывая. — Вообще- то неплохо сказано. Когда выйдешь, передай это прессе.

Открылась дверь, и появилась медсестра, показывающая на часы.

— Простите, время вышло. Мистеру Фицаллену нужен отдых.

— Завтра важный день, — быстро проговорил Харри. — На десять тридцать назначена пресс- конференция.

Сюзи потеряла дар речи. На ее глазах Харри превращался в Макса Клиффорда. И глазом не успеешь моргнуть, а он уже наймет Эндрю Мортона[8]писать его биографию.

— Освободите помещение. — Суровая медсестра выставляла их за дверь. — Мистеру Фицаллену пора воспользоваться судном.

Да, это не слишком романтично.

Лучше не упоминай об этом на завтрашней пресс-конференции, Харри.

На прощание он поцеловал ее долгим, страстным поцелуем. Если честно, было бы лучше не делать этого на глазах у Лео с его сардоническим выражением лица.

— Увидимся завтра, — сказал Харри. — Ровно в десять, ладно?

— Но…

— Ты нужна мне здесь. И надень что-нибудь… знаешь, чтобы все отпали.

— Харри, я не…

— Черный кружевной топ, — подсказал Харри. — Он подходит… — Здоровой рукой он изобразил в воздухе женские округлости. Топ с большим вырезом мало что прикрывал. — О, и когда выйдешь… не забудь упомянуть, что я получил все, что мог пожелать на день рождения.

Черт, размышляла Сюзи, что он пожелает теперь? Мира во всем мире?

На следующее утро все было в новостях. Сюзи их включила, чтобы посмотреть, упоминают ли о Харри, и была поражена, когда до нее дошло, что репортер «Джи-эм ТВ» ведет прямой репортаж из больницы Френчей.

Сюзи притащила Мейв из соседнего дома и крикнула Фи, чтобы та спустилась и посмотрела сюжет.

— …Сейчас я стою около больничного отделения и разговариваю с одной из медсестер, которая помогает ухаживать за настоящим героем, — прямо в камеру сообщил Мартин Свиззл.

— Они говорят о Харри. — У Сюзи появилось странное ощущение в груди, как будто там расширялся полистирол. Она не могла не гордиться.

— …подробности нам пока неизвестны, надо подождать пресс-конференции, которая назначена на сегодняшнее утро. — Мартин ловко втащил в кадр пухлую хорошенькую молодую медсестру. — Но, возможно, Пэт расскажет нам немного о Харри Фицаллене. Мы знаем, что ему двадцать семь лет. Итак, Пэт, как он выглядит?