— Это и есть то, что король Олидан послал вас сообщить Сотне? — спросил Гомст. Он так крепко держал распятие, что золото погнулось в его руках, глаза горели фанатичным огнем. Такая страсть была необычна для человека, много лет предававшегося пустому благочестию. — Так говорят святые. Это говорит им Бог.

Катрин надломленно засмеялась.

— Олидан знает, что черные корабли поплывут, куда он решит. Он говорит, что Анкрат выстоит, что эта зараза будет уничтожена, что Анкрат спасет Империю. Он лишь просит, чтобы признали его право на трон и, пока он ведет армии во имя спасения Сотни, возложили на него корону и восстановили должность управляющего. Разумеется, он выражает просьбу более тактично, в разных выражениях, предназначенных для разных ушей, напоминает о старых долгах и обещаниях. — Ее зеленые глаза нашли меня, наши лица были близко, моя нога прижалась к ее ноге, стало жарко. — О сыновнем долге в том числе.

— Почему…

Катрин оборвала меня:

— Твой отец говорит, что знает Мертвого Короля. Знает его тайны. Знает, как его одолеть.

— То, что ты до сих пор видел, не подготовило тебя к этому. Пусть твой ум будет подобен камню. Дай любые клятвы, которые от тебя потребуют.

Челла поправила ворот одежды Кая и отошла, чтобы посмотреть на него.

Молодой человек постарел за одну ночь на десять лет, вокруг рта залегли морщины, губы стали тоньше. В глазах его была усталость. Она не сломала его. Из сломленных некроманты не получаются. Это контракт, который нужно заключить по своей воле, и Каю как раз хватило инстинкта самосохранения, чтобы захотеть этого. Под его обаянием и общительностью Челла разглядела твердость. Она двинулась вперед, и он последовал за ней по коридору.

— Не смотри ни на кого. Особенно на нежить, — сказала она.

— Боже! Нежить! — Он остановился и, когда она повернулась, попятился, лицо его побледнело. На миг показалось, что у него подкашиваются колени. — Я думал, свита короля — некроманты…

— Вот уж нежить тебя точно не должна волновать.

Челла не могла его винить. Нужно было встретиться с Мертвым Королем, чтобы понять.

— Но… — Кай нахмурился. Она увидела, как шевелится его рука под одеянием. Он держал нож, который она ему дала, острое лезвие дарило хоть какое-то успокоение. Мужчины! — Но если они мертвы, не нам ли подобает отдавать приказы?

Страх и честолюбие, хорошее сочетание. Челла почувствовала, как изогнулись ее губы в невеселой улыбке. Он едва начал чувствовать земли мертвых, заставил свой первый труп дергаться всего несколько часов назад, а уже считал себя некромантом и тянулся к браздам правления.

— Если они пали, то да, некромант может воскресить их и будет властвовать.

— Они не мертвы?

Снова нахмурился.

— О, они мертвы. Но мы никогда не сможем повелевать ими. Нежить мертва, но она никогда не умирала. Нам дано призывать то, что не может попасть на небо, и возвращать под наши знамена, снова наделив плотью и кровью. Но в мертвых землях, откуда мы призываем павших, есть создания, что мертвы, однако никогда не жили. Такова нежить, это солдаты Мертвого Короля. И в самых темных углах этих мертвых земель, среди подобных созданий Мертвый Король явился ниоткуда и короновал себя меньше чем за десять лет.

Она зашагала дальше, и Кай после минутного колебания последовал за ней. А что еще ему оставалось?

Они миновали несколько дверей слева и закрытые ставнями окна справа. Сильнейший ветер бил в тяжелые доски, но дождь еще не пошел. В углу стояли двое стражей — мертвецы в ржавой броне, от них исходил слабый запах разложения, перекрываемый едким запахом химикатов, пропитавших их плоть.

— Они сильные, я чувствую.

Кай помолчал и поднял руку в сторону этих двоих, словно надавливая на что-то в воздухе.

— Немногие из них совершили переход, — сказала Челла. — Плохие люди. Плохие жизни. Много чего нужно было вернуть в тело. Хитрость, толика разума, некоторые полезные воспоминания. Здесь почти все стражи такие. А когда ты найдешь труп, который можно наполнить почти до краев, ты ведь не захочешь, чтобы он сгнил прямо на тебе, верно?

Мертвые смотрели на них высохшими глазами, полными непроницаемо-темных мыслей.

Снова коридоры, стражи, двери. Мертвый Король всего несколько месяцев назад отнял замок у последнего значительного бреттанского лорда Артура Элгина, чьи корабли выходили из порта на протяжении более двадцати лет, терроризируя континентальное побережье на севере и на юге. Эти дни прошли. Хотя, собственно, они только начались — теперь Артур Элгин служил Мертвому Королю, точнее, служило то, что удалось призвать обратно с мертвых земель, и Челла подозревала, что это был фактически весь он.

Челла всегда чувствовала Мертвого Короля, она чуяла его за тысячи миль — словно что-то ползало под кожей. В замке, где он строил свои планы, повсюду был его вкус — вкус горечи на языке.

Наконец они приблизились к дверям, ведущим ко двору Артура, — тяжелым, из старого дуба, с чернеными железными петлями. Она сморщила нос от вони. Болотные гули смотрели на них из темноты со всех сторон, некоторые сжимали дротики в покрытых пятнами руках. Перед дверями — двое гигантов, каждый выше двух метров, уроды с обетованных земель, чьи обиталища были выжжены огнем Зодчих, и они выросли неправильными. Большими, но неправильными. А теперь мертвы. Марионетки из плоти, поддерживаемые волей некромантов.

Гиганты расступились, и Челла шагнула к дверям. Присутствие Мертвого Короля чувствовалось повсюду, оно проникало сквозь камень и дерево и топило в себе ее ощущения. В полноте своей власти некроманта, когда она отошла от жизни так далеко, как только возможно, если еще собираешься вернуться, она почувствовала присутствие Мертвого Короля как темный свет, черное солнце, чье сияние замораживало и растлевало, но каким-то образом вело ее вперед. Однако теперь, наделенная жалкими остатками прежней власти, снова наполненная биением крови, Челла ощущала своего господина как угрозу, как что-то созданное из всех воспоминаний о боли и страдании, как вопль ненависти на регистр выше того, что возможно выдержать.

Она приложила ладони к дверям и почувствовала, что они дрожат.

Вонь от нежити пропитывает его плоть, как чернильные капли, падающие на бумагу: она проникает до костей, минуя нос как нечто необязательное. Люди постепенно умирают с самого момента рождения, ползут от колыбели к могиле. Но если рядом нежить, это уже гонка.

Двор Мертвого Короля был погружен в темноту, но, когда Челла распахнула двери, по комнате разлился холодный свет. Призраки, плотно обернутые вокруг своих повелителей, начали разворачиваться, словно внешняя оболочка, содранная с нежити присутствием жизни. Духи горели огнем собственного горя, бледные видения, тонкие нити памяти, мембраны зря потраченных жизней. Нежить воспринималась живыми глазами Челлы как слепые пятна, словно роговицы частично отмерли, и именно в тех местах образ комнаты как бы схлопнулся. Временами, когда по ее жилам бежала некромантия, а кровь застывала, Челла видела нежить — белых, как кость, с худыми клиновидными безглазыми головами, наполненными острыми зубами, с руками, каждая из которых разделялась на три похожих на коренья пальца.