— На то, чтобы вернуться в Нью-Мексико, у меня есть меньше пяти недель. Я не могу терять время на фургон, поэтому поеду один. Тебе придется подождать меня здесь.

Пусть знает, что есть дела, которые надо делать в первую очередь, и ему решать, что это за дела. В семье главный мужчина.

— Отлично! — Дженис подобрала свою пышную юбку и стала обходить его. — Иди своей дорогой, а я пойду своей. Это как раз то, чего я и хотела.

Она ушла в спальню. «Хорошо, что не хлопнула дверью», — подумал Питер. Легкий щелчок затвора на двери, разделявшей две комнаты, положил конец их разговору.

И никто в доме не узнает, что такие практичные, такие сдержанные и воспитанные молодожены готовы перегрызть друг другу глотки.

— Вы девчонки! Вам нельзя ходить с нами!

— Это нечестно, мы тоже хотим ловить рыбу!

Детские голоса влетали в спальню через открытое окно, и Дженис выглянула во двор, чтобы узнать причину их криков. Бетси и Мелисса Хардинг стояли у колонны веранды в своих коротеньких платьицах со множеством рюшечек и бантиков и расстроенно смотрели на ватагу мальчишек, бегущих по аллее с удочками и прочими рыболовными снастями. Но кричали не они, а две девочки постарше — Мария Родригес и четырнадцатилетняя Алисия Монтейн. Дженис удивленно покачала головой: в таком возрасте пора быть умнее!

Когда Дженис вышла на веранду, Бетси не сказала ни слова, но младшая дочка Монтейнов, Ребекка, сидя на качелях, утирала слезы. Увидев взрослого, она захныкала:

— Я пожалуюсь на них маме!

— Не плачь, Бекки! Мы еще с ними посчитаемся, вот увидишь! — Алисия погрозила кулаком вслед удалявшимся мальчикам. — Они думают, раз они мальчики, то им все можно. Много они понимают!

Дженис спрятала улыбку. Старшая дочка Монтейнов рассуждала в точности как ее мама. Эви наверняка придумала бы блестящий выход из создавшегося положения, но сегодня утром она заканчивала работу над одной из своих детских книжек и просила ей не мешать. Наверное, мальчики этим и воспользовались.

— Мне кажется, лучший способ отомстить — это провести время еще лучше, чем они, — небрежно сказала Дженис.

Она боялась, что не сможет найти общий язык с этими девочками. Все-таки общаться с целым классом детей, пользуясь авторитетом учителя, это совсем не то, что дружить с детьми на равных. Девочки с интересом посмотрели на нее. Первый вопрос задала Бетси:

— Но как? Они забрали все удочки.

— Ну, удочки мы и сами легко можем сделать, — заявила Дженис, надеясь, что это так, хотя ни разу в жизни не ловила рыбу. — Но вам надо заняться чем-то еще более увлекательным, чем они. Давайте подумаем, что может быть интереснее, чем сидеть на берегу и удить рыбу?

Дженис надеялась, что они предложат что-нибудь хотя бы отдаленно знакомое ей, но была уверена, что ответов типа «печь пирог» или «шить юбку» не услышит. Она ждала с некоторым страхом. Долго ждать не пришлось.

— Сидеть в лодке и удить рыбу, — убежденно выкрикнули в один голос Алисия и Мария.

Встретив удивленный взгляд Дженис, Алисия сказала:

— Прошлым летом мы с папой рыбачили с лодки. Он все обещает опять взять нас и даже поручил Бену вытащить лодку на берег и подготовить ее, но никак не выберет время со своими чертовыми полями. А теперь, когда Бен вывернул ногу, про лодку вообще надо забыть.

— Вывихнул ногу, — машинально поправила Дженис. — Лодка. Ну что ж, кажется, это и впрямь лучше, чем сидеть на грязном берегу. Почему бы и нет? Пойду посмотрю, что можно сделать. Но на всякий случай, если я не смогу найти лодку, подумайте, чем еще можно заняться так, чтобы утереть нос мальчишкам.

Дженис вернулась в дом, оставив девочек возбужденно галдеть во дворе. Она, наверное, сошла с ума, согласившись возглавить поход на рыбалку, да еще на лодке, но отказать — значит расстроить Бетси, а этого она не могла допустить. Бетси была не такой открытой, как Алисия и Мария, она никогда ни на что не жаловалась, но Дженис прекрасно понимала, как обидно для ребенка отказываться от того удовольствия, которое могут позволить себе другие дети.

Сама Дженис в детстве не знала всех этих ребячьих радостей. Она не могла припомнить, чтобы когда-нибудь не работала, зато отлично помнила, как, работая, слышала смех других детей, игравших на улице. Она никогда не гоняла вместе с ними консервных банок, не прыгала через веревочку и не играла в куклы. Поэтому сейчас не хотела отказывать Бетси в простой радости рыбалки.

В полумраке гостиной она чуть не налетела на Питера. Он схватил ее за руки и держал, не отпуская. Этой ночью они спали в одной постели, но он ни разу не притронулся к ней. И сейчас, стоя так близко к нему, чувствуя, как его пальцы впиваются в ее руки, ощущая его дыхание на своих волосах, Дженис испытывала большее искушение, чем когда они лежали по разные стороны кровати, отгородившись друг от друга океаном простыней. Она мягко попыталась высвободиться, но Питер, казалось, не заметил ее попытки.

— Вы с Бетси умеете плавать? — спросил он, нежно поглаживая ее руки. — Вы умеете грести на лодке?

Значит, он слышал! Дженис пожала плечами:

— Хардинги немного научили Бетси плавать. Надеюсь, я найду кого-нибудь, кто умеет управлять лодкой. Я просто не понимаю, почему девочки должны сидеть дома, если мальчики могут гулять где хотят.

— Вообще-то мне казалось, что девочкам так положено, — усмехнувшись, заметил он. — Я думал, что им нравится сидеть дома в своих лентах и бантиках, попивать чаек и играть с куклами.

Когда-то такое времяпрепровождение понравилось бы Дженис. В детстве она согласилась бы на что угодно, лишь бы только получить ленты и бантики, не отказалась бы и от чая. Но это еще не повод навязывать Бетси подобную роль. Дженис в упор посмотрела на мужа:

— Девочки могут делать почти все, что и мальчики. Они могут кататься на велосипеде, играть в теннис и ловить рыбу, если им этого хочется. Сейчас не те времена, сэр.

Питер выглянул в открытое окно, где девочки постепенно перестали галдеть и явно прислушивались к их спору. Из чистого озорства он наклонился к уху Дженис и прошептал:

— Что ты мне дашь, если я прокачу вас на лодке?

Он привлек ее к себе так близко, что Дженис пришлось упереться руками в его грудь. Питер был высоким мужчиной, и, стоя рядом с ним, она чувствовала себя совсем маленькой и беспомощной. Но теперь это чувство скорее успокаивало, чем пугало. Такие ощущения были ей непривычны, и она не имела намерения узнавать их лучше. Поразмыслив над его вопросом, она наконец решила:

— Мне нечего тебе дать.

Питер поцеловал ее в кончик носа.

— Нет, есть. Но я предоставлю тебе самой решать, заслуживают ли мои труды твоей благодарности. Пойду спрошу у Тайлера насчет лодки.

Последняя фраза была сказана достаточно громко, чтобы вызвать бурю восторга у их беспардонных слушателей.