— Это что! — отвечает она, — знала бы ты, как мы с Терином познакомились!

— Знаю.

— Откуда?

— Читала.

— О, — безразлично так произносит княгиня, — я не знала, что об этом писали.

— Поэмы в стихах, — отзываюсь я, проводя пальцем по губам Кира. Неужели он меня больше не поцелует?

* * *

Сидела я на подоконнике себе тихонько, никого не трогала. Мне ничего вообще не хотелось, вот просто сидеть и пялиться в ночное небо. И желательно ни о чем не думать. Конечно, совсем не думать не получалось, поэтому я старательно пыталась хотя бы всякие нехорошие мысли из головы выкинуть и размышлять о всякой ерунде. Ну, вот например, о том, как называется то созвездие, на которое я смотрю сейчас?

В спальне появились признаки жизни. Я даже поворачиваться не стала, только глаза скосила, увидела, что это Лин с Шеоннелем нарисовались, и продолжила изображать из себя неподвижную статую. Они какое-то время молча смотрели на меня. Тоже мне, парочка два подарочка! И чего их сюда принесло? Мне вообще-то и без них сейчас хреново… ой, а эльфенок-то у нас эмпат! И это вам не Валь, который интуитивно почуял, что надо меня обнять и утешить, но не понял до конца, насколько мне плохо. Это самый настоящий эльфийский эмпат! А эти ушастые вообще по природе своей чувствительные до чужих эмоций. Представляю, насколько хорошо эльфу видно, что сейчас со мной твориться. Надо срочно выгонять их на фиг! Выгнала. Лин хоть и не эмпат, но быстро сообразил, что дальнейшее пребывание в моем обществе может закончиться плачевно. Для них.

Сижу дальше. Тут врывается Ханна. Ее тоже бы, по-хорошему, сразу послать надо было, но я не стала. Все-таки Ханночку теперь беречь надо и нежнее с ней обращаться. А Ханночка, оказывается, вообще не в курсе происходящего, прибежала сюда с Терином советоваться насчет состояния полковника своего. И куда только Валь смотрит? Почему его дочь не знает, что и как?

И что мне теперь с ней делать? Села прямо на пол у кровати Кира, гладит его, вся такая печальная. Еще и вспоминать взялась, как познакомилась с ним. Я ее попыталась развеселить, хотела рассказать, как с Терином впервые встретилась. А она заявила, что и так об этом знает. Интересно, остуда? Валь рассказал, что ли? Нет, оказывается, про это поэмы слагают. Вот это да! Зря я поэзией местной не интересовалась никогда.

— И что же в этих поэмах пишут? — полюбопытствовала я, последовав примеру Иоханны и усаживаясь на пол рядом с кроватью Терина.

Иоханна помолчала, вспоминая, и процитировала. Я не удержалась и хихикнула, а потом и вовсе заржала.

— Дусь, ты чего? — удивилась Ханна.

— Ой, брешут и не краснеют! Врунишки твои поэты! Не так все было! Не привязывала я Терина при первой встрече к кровати, я его просто разбудить хотела, споткнулась и упала на него. А он такой просыпается и, как ни в чем не бывало, говорит: "Здравствуйте, Дульсинея" Я офигела. Весь такой невозмутимый и красииивый, сволочь!

— Так значит про привязанного Терина это домыслы поэтов?

— Ну, не совсем. Привязывала я его потом. Когда он меня магии учил. Это случайно получилось. Я просто сказала, что хочу увидеть его беспомощным без всякой этой его магии недотраханной. Вот и получилось так, что он оказался в собственной кровати и связанный. И, кстати, ничего у нас не было, он все испортил, гад такой, а потом сбежал. К Вальдору в тюрьму, жаловаться.

— Жаловаться? — озадачилась Ханна.

— Да. Он, дурачок, понять не мог, чего я от него хочу.

— Дусь, а ты его сразу полюбила?

— Конечно, я с первого взгляда поняла, что он брюнет моей мечты.

— Это понятно, что он тебе понравился. Он красивый. Но любовь — это не только внешность.

— Да, не только. Вот взять хотя бы Лина. Что он в Саффе нашел? Тощая, бледная, хвостик этот ее крысиный. Обнять и плакать!

— Вовсе не крысиный у нее хвостик, — вступилась за подругу принцесса, — когда она волосы не закалывает… Ты заметила, они с Киром общаться начали. Я имею ввиду, нормально общаться, а не переругиваться.

— Да, я заметила, — подтвердила я и призналась, — я их подслушала.

— Да? И что?

— Тебе дословно их беседу передать или хватит того, что я скажу, что ты своим спектаклем с групповухой сделала Киру очень больно? Эй, только не реви. Не реви, я сказала! Было бы из-за чего! Подумаешь, пострадал немножко. От этого еще никто не умирал. Сам-то он, небось, не особо переживал, когда с Лином такое сотворил.

— Ничего он с ним такого не сделал! Это было логично по законам военного времени. Мы сами вели себя подозрительно, а Лин твой на него "дурман любви" набросил!

— Да? Ну и дурак, — сделала я вывод, — сам напросился. Но, если бы с ним что-то случилось, ты уж прости, Ханночка, но сейчас твой Кир не в коме лежал бы, а был бы мертвым Киром.

— А он тут причем? Это был другой Кир, из прошлого. Мой не причем!

— Ханна, твой Кир и Кир из прошлого, это один и тот же человек!

— Он изменился.

— Ага, ты еще скажи, что в связи с давностью срока предъявленные обвинения были бы необоснованными. И вообще, у нас тут два коматозных мужика на руках, а мы обсуждаем то, что не случилось. И кстати, вставай, давай с пола, хватит рассиживаться. Сквозняк и все такое.

— Здесь нет сквозняков.

— Все равно вставай.

Принцесса послушно поднялась.

— Дуся, а ты не могла бы расширить кровать?

— Думаешь, твоему полковнику тесно? — посмеиваясь, предположила я.

— Я хотела бы… если ты конечно не против, что я здесь останусь… в общем, я…

— Понятно, — со вздохом проворчала я, сделала кровать шире и предложила, — устраивайся. Одеяло второе дать?

Но Ханна уже забралась под одеяло к Киру, устроила голову у него на груди и… в общем не стала я больше ей ничего говорить. Думаю, ей сейчас мои разговоры меньше всего нужны.

А я так и осталась на полу сидеть, возле териновой кровати. И спасибо Ханне за присутствие. Будь я одна, разрыдалась бы в очередной раз как последняя дура. Ну да, я такая. Не привычно было мне видеть моего некроманта таким беспомощным. Лежит неподвижно, и даже дыхания не слышно. Словно мертвец. Интересно, он действительно не слышит ничего? Или все-таки…

— Терин, — шепнула я, — не вздумай умирать, дрянь такая. Ты меня знаешь, я тебя и на том свете достану!

Ответом мне был громкий всхлип Иоханны.

* *