Теперь, хотел он того или нет, но смысл бытия, внутреннее понятие целесообразности действий вдруг оказалось подчинено единственному, доминирующему позыву: ВЫЖИТЬ!

Сохранить целостность личности.

Задача минимум, при выполнении которой перед ним, возможно, возникнут другие…

В конечном итоге всё решил звук.

Сканеры не подавали никаких сигналов чужого присутствия, но звук прозвучал отчётливо, он ударил по чутким микрофонам, будто тугая физическая волна, способная оглушить, сбить с ног…

Дрейк никогда не испытывал ничего подобного.

Его система отреагировала на событие совершенно неадекватно опыту прошлого.

Он явственно воспринимал, что многие программные модули работают вопреки воле его сознания, будто внутри включился некий, либо только что сформированный, либо дремавший до сих пор алгоритм избыточности, когда рациональность и выработанные ранее стереотипы поведения, равно как и понятие «целесообразное энергопотребление», утратили статус фундаментальных истин.

Доли секунды измеряли нарастающий процесс: разом включились все дополнительные сканеры, заработала дублирующая система координации движений, вышли на предел мощности сервоусилители мускулатуры, окружающий мир утратил краски, представ перед внутренним взором контрастным, монохромным изображением…

Он прыгнул, ориентируясь на звук.

Руки ухватились за нижнюю ветвь дерева (вот где пригодилась вторичная система координации), в то время как ноги, подчиняясь инерции, нанесли сокрушительный удар в корпус скрывающегося среди кустарникового подлеска механизма.

Глухой звук ломающегося металлопластика, затухающий вой сервоприводов, и Дрейк, отпустив ветвь дерева, мягко приземлился рядом с поверженным… собратом.

Что владело им в роковые мгновенья?

Смутно осознаваемый мотив поступка не укладывался в рамки привычной логики, но, довершая начатое, Дрейк отчётливо осознал — той логики более нет, она несостоятельна, а значит, не может являться руководящей силой.

Перед ним, распластавшись на прелой листве, лежал изрядно потрёпанный временем андроид, принадлежащий к серии переходных моделей.

Пальцы Дрейка сжались в кулак.

Он ударил расчётливо, безжалостно, сбивая проломленный грудной кожух машины с фиксаторов.

Ядро системы.

Сознание помутилось.

Он видел сферу из дымчатого пластика, по которой от удара побежала паутина трещин, внутренняя оценка собственных действий характеризовалась непонятным термином «убийство», но остановиться он уже не мог.

Пальцы ломали, крошили пластик, вскрывая защитную скорлупу, пока в образовавшемся отверстии взгляд не зафиксировал четыре нейромодуля, подключённые к центральному блоку ядра, имевшему форму многогранной призмы.

Между нейронными носителями располагались компактные, подходящие по размеру и конфигурации разъёмов элементы оперативной и долгосрочной памяти.

Он сел, опираясь спиной о шероховатый ствол дерева, снял с фиксаторов собственный кожух, аккуратно вскрыл замки сферической оболочки ядра, обнажая схожую архитектуру, имеющую лишь одно принципиально важное отличие — у Дрейка имелись резервные разъёмы, предназначенные для плановой модернизации, которая предполагала добавление двух сопроцессоров и десяти модулей памяти.

Процессор.

Сердце машины.

Он вынул его из гнезда поверженного дройда, начиная понимать семантический смысл термина «убийство».

Сухой щелчок, и новый элемент ядра встал в гнездо.

Рука вновь потянулась ко взломанной сфере. Теперь он действовал с особенной осторожностью. Цилиндрический нейромодуль был связан с системами бесперебойного питания, технические инструкции предполагали не более двух минут на произведение всех необходимых манипуляций — если превысить указанный срок, то биологическое вещество, составляющее основу нейромодуля, будет безнадёжно испорчено.

Раздвигая пеноплоть, из указательного пальца Дрейка выдвинулся иглообразный шунт.

Он не нуждался в чужих воспоминаниях — свои девать некуда, и потому вопрос о стерилизации был предрешён.

Иглообразный шунт вошёл в ответное гнездо цилиндрического блока, пропуская через него строго рассчитанные импульсы микротоков.

Всё.

Готово.

Он видел, как капли физиологического раствора срываются из патрубков системы питания. Быстрее…

Сдвоенный щелчок, мгновенное помутнение рассудка, и…

Ядро системы, распознав новый компонент, тут же задействовало его потенциал, перенаправляя информационные потоки по новой схеме.

Ощущение близящегося сбоя вмиг истончилось, исчезло.

Мир снова начал обретать краски.

Память больше не сбоила, грозя разлететься клочьями отдельных, не несущих общего смысла воспоминаний.

Рука Дрейка вновь потянулась к разбитой сфере.

Он стал убийцей.

Данное утверждение ещё предстояло осмыслить, а пока следовало как можно быстрее извлечь и стерилизовать остальные модули памяти.

* * *

Через некоторое время Дрейк почувствовал, как все тревожные симптомы исчезают.

Удвоив количество нейромодулей и установив расширители оперативной памяти, он наконец избавился от постоянной, давящей угрозы системного сбоя.

Новые компоненты успешно прошли тест и включились в работу.

Теперь он мог позволить себе тщательно исследовать загадочный зал, куда привело его бегство от ликвидационных машин.

На миг пришло чувство сожаления, которое он ощутил как нерациональность части своего поступка. Наверное, он поторопился, стерилизовав нейромодули, — в системе разрушенного андроида не оказалось иных устройств долговременной памяти, откуда Дрейк мог бы почерпнуть достоверную информацию об окружающем.

«А к чему мне чужая память?»

Посмотрев на останки разрушенного механизма, Дрейк не испытал ни сожаления, ни вины. С точки зрения давно утративших актуальность базовых программ, которые когда-то управляли его поведением, совершенный поступок не имел оправданий, но после первой интеграции нейромодулей, осознав факт собственного существования, он уже не относил себя к разряду исполнительных механизмов.

У него появилась личность, собственное «я», которое постепенно, исподволь, по мере возникновения определённых обстоятельств, вступало в мелкие, незначительные на первый взгляд конфликты с исходным программным обеспечением, но, как показала практика, сумма накопленного опыта в конечном итоге возобладала над косными, зачастую не приспособленными к данности окружающего мира программными предписаниями.

Опыт, накопленный в нейромодулях, позволял действовать гибко и эффективно, незамедлительно реагировать на разнообразные ситуации, принимая верные решения.