— Дело серьёзное-с. Нам и тут от чумчарских набегов покою нет. А ежели у вас там весь полк казачий чумчарами обернётся, так они всю волость выгрызут-с, а мы с голоду по миру пойдём-с…

Пьяницы сурово покивали носами в тарелки с чем-то рискованно пахнущим и углубились в тихий спор относительно расчёта чётного или нечётного количества рюмок у них на столиках. Результат не сходился, а это ощутимо накаляло обстановку…

— Так как?

— Водка бесплатно, за счёт-с заведения.

— А совет?

Кабатчик задумался, мечтательно обводя взглядом помещение. Я терпеливо ждал. Вдовец вперился в потолок и заговорил, словно бы меня и не было рядом…

— Уж сколько лет один-с да один-с. А предприятие, оно не только вложений требует, ему и креатив-с требуется, и новшества разные, и чистота с уютом. Женской руки не хватает-с.

— И? — с ужасом ожидая неминуемого, выдохнул я.

— Есть тут одна-с. Фросей зовут. Женщина зрелая, не взбалмошная, детство в одном месте не играет-с. С ней и ищу серьёзности отношений.

Всё. Мне оставалось лишь мысленно посыпать голову пеплом, попросить прощения у отца Григория и Павлушечки, а потом бесстыднейшим образом улыбнуться Вдовцу, первым предлагая свои услуги.

— Ну, вообще-то мы с бабк… с девиц… с госпожой Фросей довольно близко знакомы. Можно сказать, друзья. Так что если позволите откомандироваться с разведкой боем и выяснением ваших перспектив в этом щекотливом деле, то, быть может…

— Согласен-с! — Кабатчик жёстко пожал мою руку. В его глазах мелькнула тихая слеза…

— Так какое противоядие от слюны чумчары? — Я потрепал его за рукав.

— Кровь.

— Какая кровь?

— Чумчарская.

— Ясно. — Я принялся пересчитывать по пальцам порядок действий. — Найти чумчару, поймать, убить, выкачать кровь и…

— По одному глотку три раза в день-с, — поддакнул кабатчик. — Можно водкой запивать, можно разводить в чае, всё одно — сработает-с.

— Хлопцы вряд ли согласятся…

— Увы, у них выбор невелик-с. — Хозяин заведения вновь было взялся за бутылку, но я накрыл стопку ладонью.

— Благодарствуем, но мне на сегодня довольно. Спешу.

— Уверен, хорунжий?

— Да. За совет спасибо огромное. Слово сдержу. Чумчар в наших краях порою как грязи под ногтями. Если на живца брать, то, думаю, с дюжину всем полком как-нибудь отловим.

— Речь не об этом-с. — Вдовец кинул выразительный взгляд на дверь. — Куда ж ты отсюда пойдёшь, если тебя там столько народу дожидается-с?

Я оттопырил левое ухо. Да, судя по шуму, отдельным выкрикам и топоту ног, моего светлого явления дожидалась добрая треть горожан. Добрая — это в смысле массовости, в Оборотном все недобрые — это первое правило поведения и существования. Вон вроде те же Моня и Шлёма мне давным-давно как друзья закадычные, а всё равно на шею мою тайком облизываются…

— С шашкой-то пробьюсь, прорублюсь легче лёгкого! — наигранно воскликнул я, подбадривая больше самого себя, ибо Вдовца хрен обманешь. Кабатчики, они в человеческой психологии лучше врачей разбираются, им даже больше верить стоит…

— Погоди, — остановил он меня и сам взялся за дверную ручку. — Что-то стихло всё, не к добру-с…

Но прежде чем он распахнул дверь, снаружи ударил ураганный ветер с такой силой, что нехилого кабатчика просто отбросило за барную стойку. Посыпались бутылки, раздался хруст ломаемой мебели, пьяницы кинулись прятаться под стол, а над городом забушевал стотысячно усиленный динамиками рёв разгневанной Хозяйки:

— И-ло-вай-ски-и-ий!!!

Я молча перекрестился, потому как в голосе Катеньки звучали отнюдь не самые приветственные нотки. Скорее она хотела меня видеть, чтобы убить собственноручно… Да за что ж? Что я такого сделал-то, господи…

— И-ло-вай-ски-и-ий! Выходи, хуже буде-э-эт!

Куда уж хуже, каменное здание стало скрипеть и пошатываться. С потолка посыпалась извёстка, пол в подвале ходил ходуном, а перепуганные завсегдатаи, хватая катающиеся по половицам бутылки, быстро пили из горла, уже не деля на чётные и нечётные — всё одно помирать…

— И-ло-вай-ски-и-ий!!!

— Да иду я, иду! Чего сразу в крик-то? — буркнул я себе под нос, и буря прекратилась в тот же миг, словно по волшебству. Тишина повисла, как в церкви — мягкая, душевная, благостная…

— Шёл бы ты отсюда, хорунжий-с, — вежливо попросили меня из-за барной стойки.

Я понимающе кивнул, не обиделся, осторожно положил у порога две копейки медью как чаевые и на цыпочках покинул разгромленное здание.

Картина, явившаяся моему взору на улице, была не менее величественна: поваленные фонарные столбы, покосившиеся балконы, лежащая пластами и боящаяся поднять голову нечисть, бормочущая сквозь зубы то ли хвалу милостивой матушке Хозяйке, то ли проклятия её полюбовнику в лампасах. Ибо как же тихо да ладно они все тут жили, пока его (меня то есть) нелёгкая на горбу не доставила…

— Ну что могу сказать, граждане, — лавируя между рядами чертей, бесов, упырей, колдунов, оборотней и ведьм, объяснялся я. — Будет время, извинюсь. А сейчас не могу, не серчайте, сама Хозяйка меня на правёж требует! Или мне ещё тут чуток с вами поболтать, а она подождёт, да?

Если кто и хотел за всё со мной посчитаться, то разумно перевёл планы мести на следующий месяц. Вот так-то лучше… Я горделиво шёл по свежепотрёпанному городу, и — вы не поверите! — ко мне в первый раз никто не пытался пристать. Не то чтобы там напасть, а вообще хотя бы поздороваться или улыбнуться издалека, помахивая ручкой. Нет, все куда-то попрятались, прижупились, втиснулись во все щели и даже косить в мою сторону не пытались. Ажно неудобно даже…

Не забыть бы спросить у красы ненаглядной: каким чудом техники она такие торнадо в городе устраивает? Полезнейшая вещь, если вдуматься. Да умей мы такое, будущую польскую кампанию можно было бы и не начинать: пустил один ураган на Варшаву, другой на Краков — и пошла высокомерная шляхта сдаваться стройными полками…

Полно вам, снежочки, на сырой земле лежать.

Полно вам, казаченьки, горе горевать, —

безмятежно напевал я, идя через широкую площадь к железным воротам двухэтажного дворца правительницы Оборотного города. Или, как здесь принято по-простому, без чинов, к самой Хозяйке! Первое, что бросилось в глаза, так это коленопреклонённая фигура бабки Фроси под бдительным прицелом медных львиных голов. Как они могут плевать направленной струёй огня на сто шагов вперёд — на своей шкуре лучше не испытывать…

— Стоямба, Илюха! — довольно жёстко остановил меня Катенькин рык. — Судить тебя, кобеля, буду по всей суровости военного времени. То есть моего сегодняшнего настроения!

Хм… это ещё что за чудеса ревности? Отродясь я кобелём не был. Ну, отметился на сеновалах по молодости лет, так не на каждой же юбке. Если уж кого и звать консультантом по деликатным вопросам, так это дядюшку моего, Василия Дмитриевича. Он и в седых годах любовные стишки пишет, перед губернаторской дочкой усы крутит, кобелируя напропалую… А я-то при чём?