— Не хочу.

— А придется… — философски заметил сын.

— А ты что будешь делать?

— Я буду археологом. Буду приезжать, все проверять, привозить вам всякие сокровища и редкие камни и опять уезжать. А вы будете по мне скучать и ждать.

— Вась, может, ты не будешь уезжать надолго?

— Буду. Так надо. Мы в школе проходили — настоящая дружба познается в трудностях и в этой, как его, ну когда не видишь друг друга?

— Разлуке?

— Точно. Только я еще трудностей не придумал.

— И не надо, пожалуйста.

— А как же я познаю, что вы меня по-настоящему ждете?

— Я тебе обещаю — без всяких разлук и трудностей буду тебя ждать и любить!

— А Лиза?

— Что — Лиза?

— С ней-то что делать? — задумался Василий.

— А что делать с Настей? Она ведь тебе тоже нравилась…

— Про Настю я забыл… Слушай, а девочки сами могут выбрать?

— Могут. Обычно так и бывает.

— А как они выбирают? Как понимают, кто им нравится?

— Ну, обычно девочкам нравятся умные, красивые, добрые мальчики. Да, еще спортивные. Которые говорят девочкам приятные слова, ухаживают за ними, помогают…

— И все? В этом весь секрет?

— Как тебе сказать… Бывают исключения, конечно.

— Мама, тогда меня все девочки выберут. Ты же сама говорила, что я умный, добрый и красивый. И спортом занимаюсь.

— Еще девочкам нравятся скромные мальчики. Которые не хвастаются.

— Я не хвастаюсь, я констатирую. Тогда я пока не буду на Лизе жениться. Вдруг Настя меня выберет?

— Какие еще новости? — Я решила сменить тему разговора.

— Сережа теперь сидит рядом с кулером. В углу.

— Почему?

— Потому что он жалуется и пугается. Или сначала пугается, а потом жалуется. А завтра, представляешь, он будет в коридоре сидеть.

— Почему?

— Светлана Александровна так сказала. Что в следующий раз Сережа будет в коридоре учиться, если нажалуется.

— А если не нажалуется?

— Мама, ты не знаешь Сережу. Он не выдержит. Вот повезло! Я тоже хочу рядом с кулером сидеть: захотел — водички попил. А в коридоре тоже здорово — пошел поиграл или на диванчике посидел, на улицу сбегал погулял. И чего Сережа расплакался? Не понимаю. Радоваться надо. Я бы радовался.

— Надеюсь, ты ничего не сделал для того, чтобы тебя в коридор отправили?

— Нет, а надо? Что?

— Не надо.

— Хм, спасибо, мама. Хорошая идея. Надо подумать…

— Не надо! — закричала я.

Все, я больше не могу делать тесты. В смысле проверять их. С математикой еще куда ни шло — в пределах двадцати считаю уже вполне прилично, но русский — это мрак. Словарь Ожегова и энциклопедию уже на полку не ставлю — под рукой держу. Особенно мне тяжело с согласными — мягкими, твердыми, глухими и звонкими. Никак не могу запомнить, а в учебнике про это не написано. Вот, например, «ч» — это какая согласная? Залезаю в учебник, открываю тему, а там вопрос-загадка: «Скажите, дети, «ч» — мягкая или твердая?», а отгадки нет. Я себе уже и карточку сделала, куда из словаря всю информацию выписала. Хотя они тоже молодцы. Пишут: «твердые согласные «д», «б», «в» и др.». А меня как раз эти др. интересуют. Мне нужен полный список. И хоть кто-нибудь мне может объяснить, куда относится буква «й»? Она вообще какая — согласная или гласная?

Муж смотрит, как я пытаюсь разобраться с тестами — Вася не пытается, он быстро все отмечает кружочками и не вникает.

— У тебя в школе что было? — спросил муж.

— «Пять». Я, между прочим, в олимпиадах городских побеждала! — чуть не закричала я.

— Странно, что ты так мучаешься. Это же первый класс.

— На, сам проверяй, — бросила я в него листочки с тестами.

Муж ушел в другую комнату и затих.

— Ну как?

— Они странно формулируют вопрос. Я не понимаю, чего они хотят.

— Лучше признайся, что не знаешь.

— Почему? Знаю. Просто не понимаю вопрос.

— Тогда проверь математику. Я больше не могу.

Муж взял листы.

— А что такое выражение? — спросил он.

— Пример.

— А разность?

— Когда вычитают.

— А замкнутая ломаная?

— Замкнутая ломаная.

— Кошмар какой-то.

— Не говори. Но я уже привыкла.

— Слушай, принеси мне калькулятор, я так не могу считать.

— Не подавай плохой пример ребенку. Надо в уме считать. А то ему понравится…

— И что? Двадцать первый век. Ты сама много в уме считаешь?

— Признайся, что не можешь проверить быстро, и все.

— Могу, но не быстро. И почему родители должны проверять? Пусть учитель проверяет.

— Она и проверяет. Только после меня все равно ошибки есть. Вон, сплошные тройки. А представляешь, если так сдать? Будет кол.

— Они вообще не должны в первом классе оценки ставить. Чтобы желание не отбить.

— Поздно, уже отбили. Нам, родителям, еще надо табличку заполнить. Оценить аккуратность, любознательность, усидчивость. Как ребенок относится к природе, опрятен ли он в одежде, любит ли учиться и делать домашние задания. По пятибалльной шкале. Потом учитель оценит и выведет средний балл.

— Ну и поставь все пятерки. Чтобы балл повыше был.

— Нужно честно отвечать.

— Хорошо, ты поставишь ему тройку, учительница — двойку, и что получится в результате? Он будет считать себя грязным нелюбознательным идиотом.

— Вот и я не знаю, что делать. Но пятерки ставить тоже нечестно.

— Как вообще можно оценивать человека по каким-то параметрам? Невозможно!

— Послушай, сходи в школу и расскажи там про параметры… Мне иногда кажется, что ты учился в частном пансионе для благородных девиц.

— А почему они перекладывают все на родителей? Что, они тесты на уроке не могут сделать?

— Ты сам говорил, что настоящее образование ребенок может получить только дома, в семье. Вот теперь сиди и проверяй тесты.

— Тесты — это не наш метод.

— Ага, про это ты тоже в школе расскажи.

Я ушла на кухню и вернулась в комнату к мужу минут через пятнадцать. Муж сидел на диване и смотрел прямо перед собой — на книжный шкаф. На коленях у него лежали листочки с тестами.