Васек не пошел в школу и на другой день. Митя приходил в класс, о чем-то говорил с учителем. Ребята волновались:

— Митя, а как же сбор? Ведь сегодня сбор, а Трубачева нет.

Сбор был назначен на шесть часов вечера.

После уроков Сергей Николаевич вызвал в учительскую Одинцова и Булгакова.

— Вот что, ребята! — сказал он, перебирая на столе какие-то бумаги. — Сегодня, часиков в пять, зайдете за Трубачевым…

— Я не пойду, — быстро сказал Саша.

— Зайдете за Трубачевым, — как бы не расслышав Сашиных слов, продолжал Сергей Николаевич, — и скажете ему, что сегодня сбор… и что я тоже к нему зайду перед сбором. Понятно?

— Понятно, — пробормотал Одинцов.

Саша молчал.

— Да прихватите с собой Лиду Зорину. И никаких лишних объяснений… Одинцов, полагаюсь на тебя, — быстро сказал учитель, когда Саша вышел.

— Есть никаких объяснений! — ответил Одинцов. Он не понимал, зачем понадобилось Сергею Николаевичу послать их к Трубачеву. Его взволновало и то, что учитель сам придет к Трубачеву.

Выйдя из учительской, он догнал Сашу. Лицо Саши выражало протест и упрямство.

— Так я и пошел! Лучше и не просил бы.

— А он и не просил, — оглядываясь на учительскую, ответил Одинцов. — Он приказал.

— Мне это приказать никто не может.

— Тише! Ты что? Он же учитель, он же хочет как лучше сделать…

Саша смолк.

Одинцов пошел договариваться с Зориной.

— И никаких объяснений там. Понятно, Зорина? Полагаюсь на тебя.

Лида Зорина кивнула головой. Она тоже была озадачена поручением учителя.

— Он, верно, хочет, чтобы вы все помирились? — шепотом спросила она.

— Не знаю. Я не ссорился. Одним словом, пообедай и приходи в школу. За Сашей я сам зайду, и вместе пойдем!

День у Васька был мучительный, не похожий ни на один прежний будний день. Он валялся на кровати до десяти часов. На все вопросы тетки кратко отвечал:

— Сегодня нет занятий.

— Да почему же это нет занятий? — удивлялась тетка. — Все ребята в школу бегут!

— А нас отпустили.

— Чудно! А с чего же это ты в постели валяешься? — снова подступила тетка к племяннику. — Заболел, что ли?

— Да нет…

— И в кино не пойдешь?

— Не пойду.

Тетка обиделась и говорила Тане в кухне так, чтобы слышал Васек:

— Все капризы какие-то у него являются. А в кино мы и сами пойдем. Уж очень, говорят, картина геройская идет!

Васек слышал и молчал. Ему было не до кино. Его мучила мысль о школе: «Что-то там теперь делается?»

После обеда тетка решительно подошла к Ваську, потрогала его лоб, заставила смерить температуру. Все было нормально.

— Здоров, — снимая с носа очки, объявила вслух тетка. — Просто свое «я» показываешь! Ну и сиди один!.. Таня, пойдем!

— Еще рано, Евдокия Васильевна, — нехотя сказала Таня.

Ее не на шутку беспокоил Васек, но она побаивалась тетки и не решалась при ней заговорить с Васьком.

«Ты мне все воспитание сбиваешь», — уже однажды упрекнула ее Евдокия Васильевна.

— Пойдем, пойдем! — поджимая губы и туго закручивая на затылке узел, торопила тетка. — Мороженого покушаем, получше места займем!

— Да места все равно согласно взятым билетам, — со вздохом сказала Таня, надевая пальто.

Когда они вышли, Васек подошел к окну и стал смотреть на улицу. По улице шли школьники и школьницы.

«Из школы идут! Поздно. Наверно, совет отряда был у них, — подумал Васек. — У нас тоже часто бывал совет отряда… я сам объявлял ребятам об этом!»

Васек прислонился лбом к холодному стеклу. Потом быстро отодвинулся. На улице стояли три знакомые фигуры. Одна из них отделилась и быстро ушла; Васек узнал Булгакова. «Зачем он приходил?»

На лестнице послышались шаги и голос Лиды Зориной:

— Здесь даже дверь не заперта… Трубачев, ты дома?

Из-за плеча Зориной выглядывал Одинцов.

— Я дома, — сказал Васек, вопросительно глядя на обоих. — Идите в комнату.

— Здорово! — развязно сказал Одинцов и тут же смутился.

— Здравствуй! Мы пришли узнать, как твое здоровье, — поспешила на выручку Лида и вдруг заметила измятые подушки и свисающую с кровати куртку: — Ой, какой беспорядок! Это убрать надо. Сейчас Сергей Николаевич придет.

— Сергей Николаевич? — Васек сдвинул брови и посмотрел на Одинцова. — Зачем?

Одинцов пожал плечами:

— Не знаю.

— Нет, знаешь. И говори. А то опять… сам пришел, а сам…

— Честное пионерское… — торжественно начал Одинцов.

Но Лида решительно перебила его:

— Никаких объяснений! Сказал — приду! И все. Понимаешь?.. А у тебя беспорядок, на полу обрезки какие-то. Давай щетку!.. Одинцов, раздевайся.

Лида сняла шубку и платок:

— Васек, на, повесь! И не стой с раскрытым ртом. Смотрите, что кругом делается!

В комнате действительно был беспорядок. С утра тетка ходила расстроенная и в первый раз оставила комнату неубранной. На стуле было брошено ее шитье, на письменном столе Васька валялись какие-то инструменты.

— Скорей, скорей! Ужас что делается! — заткнув за пояс полотенце, говорила Лида. — Одинцов, собирай в ящик инструменты!.. Васек, прибери стол! Он же первым долгом на твой стол посмотрит!

Мальчики, не рассуждая, принялись за работу. Поправляя постель и взбивая подушки, Лида говорила:

— Надо, чтобы все прилично было!

Васек прибрал свой стол. Одинцов сгреб со стула ворох материи:

— А это куда?

— Это теткино! — испугался Васек. — Не тронь, а то спутаешь ей все, она сердиться будет!

— Подожди! — Лида накрыла все газетой. — Нехорошо, но уж раз теткино…

— Мы за тетку не отвечаем, — решили ребята. — Надо только просто так сказать, что это ее.

На обеденном столе на чистой скатерти стояла плетеная сухарница.

— Сюда бы хорошо такую салфеточку… — сказала Лида.

Васек пошарил в комоде и вытащил что-то белое, с кружевами.

— Можно этим, — сказал он.

— Это ж косынка! — возмутилась Лида.

Васек полез в буфет.

— Вот! — с торжеством сказал он, вынимая оттуда вышитую салфеточку.