в общежитие, парня Ванессы депортировали — якобы из-за того, что тот болел туберкулёзом.

Но на самом деле его отослали обратно из-за драки с Джорданом. Джордану показалось, что этот парень положил глаз на Джозефину. Поэтому он и спровоцировал драку. Естественно, тогда Ванесса возненавидела свою соседку по комнате. Но теперь всё изменилось. Да и сам этот парень женился на другой девушке.

Джозефина берёт телефон: ей уже звонит Ванесса: она ждёт её там, где они договаривались и, кстати, она сейчас сказала, что стоит со мной. Ванесса передаёт мне привет.

Осенняя погода постепенно переходит в зимнюю. Перед парами, после и перед работой бегу заниматься русским с иностранными студентами. Да, по-прежнему как волонтёр.

— Цель моей исследовательской работы, — Хосе Куно повторяет, но опять путает окончания. Мы снова проговариваем презентацию его статьи. Наконец, я спрашиваю:

— Расскажи про твою любимую еду. Что едят в Перу? — при свете лампы в лице Хосе Куно есть что-то от школьника.

— У нас больше ста видов картошки, — на фотографиях — тёмные, зеленоватые, желтоватые и красноватые плоды.

В фойе университета пахнет кофе. Кто-то трогает меня за руку.

— You washed me!99 — где я видела эту девушку? Невысокая, одета в свитер и джинсы. В чёрных глазах — что-то знакомое. Из-под косынки выбиваются пряди чёрных волос. Где я видела этот взгляд?

Она улыбается: больше она никогда не наденет хиджаб. Теперь она моется каждый день: девушка достаёт влажную салфетку и вытирает руки. Ну конечно! Это та студентка из Индонезии!

Столовая уже закрывалась.

— Давно хочу вас спросить, но как-то не решалась раньше, — седые волосы, голубые глаза, уже старческая согбенность. Я видела эту женщину в столовой и в коридоре. Даже один раз в лаборатории.

— Вы часто ходили с Домиником. Он мой студент. Вы не замечали в нём ничего странного? — мы подошли к скамейкам, она надела шапку, поправила пуховик. Мы вышли на улицу.

Рассказать ей то, что я «видела»? Может, это моё больное воображение? Но почему она спросила?

— Знаете, я спрашиваю вас, потому что иногда мне казалось, что я схожу с ума. Но потом я нашла один текст, где описана одна практика. Я учёный и считаю, что некоторые вещи, хоть и необъяснимы, но допустить их можно, — площадь перед университетом пустела. Памятник перед площадью уже подсветили оранжевым лучом. Я рассказала ей, что мне привиделось дважды.

— Если предположить, что человек — это энергия, то вполне возможно, что у некоторых людей действительно получается направить часть своей энергии куда-то. Причём они делают это так, что мы можем их видеть, когда они физически находятся далеко. Я бы никогда в это не поверила. Но поработав с Домиником, стала изучать этот вопрос. В свободное время, конечно, — она ещё некоторое время поговорила об энергии. Мы попрощались.

Доминик. Как теперь забрать у него бабушкино письмо и часть её книг с её заметками?

За этот год больше не произошло ничего необычного. Кроме тех студентов из Сенегала.

Они стояли у входа, в пространстве между дверями, которые ведут на улицу и дверями в фойе. Два парня в белоснежных длинных одеяниях. О таких одеждах рассказывал Джаспер. Стоял декабрь. Парни прижимались к вытяжке, из которой шёл тёплый воздух.

Я спросила их, что случилось. Не пускают войти: у них ещё нет студенческого. Как раз за ним они и пришли сюда. Я позвонила знакомому: он агент и должен что-то решить.

Сам он учится в другом вузе. Я стала их успокаивать: сейчас он придёт, привезёт их пуховики. В деканате их уже ждут. Услышав, что агент уже едет, они уточнили имя. Я показала им фотографию в телефоне. Да, это он — парень из Нигерии.

Увидев его на фотографии, два парня в белоснежных одеяниях вдруг изменились в лице. Резко открыв дверь, они побежали в сторону трамвайной остановки.

Около тридцати минут мне пришлось уговаривать их вернуться в тепло. Ещё минут тридцать ушло на то, чтобы уговорить охранника впустить их по паспортам. Столько же — на очередь в деканате, чтобы убедиться, что студенческие билеты — у них в руках.

Я готовилась поступать в аспирантуру, конец учебного года постепенно приближался.

***

— Почему ку…кушка? — Хенаро споткнулся на этом слове. — Кукушка — это pájaro — птица. Что она делает в песне Цоя? — мы идём вдоль реки. Жара спала. Листья березы на этой набережной почему-то напоминают гирлянды для праздника.

— У нас есть поверье, что кукушка может сказать, сколько человек будет жить. В песне герой спрашивает: сколько ему осталось петь? Петь, то есть писать стихи, для поэта значит — жить.

— Я слышал эту песню ещё в Эквадоре, — мы спускаемся к воде. Река обмелела. Камыш в этой части набережной стал ещё гуще.

— Я прожил здесь четыре года и восемь месяцев. Не могу поверить, что завтра буду так далеко отсюда. Если я заговорю по-русски где-то у нас в городе, это точно всех удивит… Всё-таки, мне трудно понять, что я уезжаю. Здесь прошла такая большая часть моей жизни, — мы присели на каменный выступ над водой. Мимо пронеслась чайка. Она хотела поймать что-то в воде, но не успела и снова взмыла в воздух.

Хенаро заговорил с энтузиазмом:

— Здесь температура опускается до минус 40 градусов зимой, а летом — поднимается до плюс 40. Как так?

— Ты преувеличиваешь. Я не помню таких температур, — камень, на котором мы сидели — тёплый, даже горячий.

— Я замерял! — Хенаро открыл рюкзак и достал тетрадь в клетку. — В нашем городе всё примерно одинаково. Наш город — в горах, — он показал на экране телефона улочки, такие понятные и, как будто знакомые. Словно они находятся не где-то в Эквадоре, а в трёх километрах от моего города.

— Когда я проживу долгую жизнь, пусть меня похоронят здесь, — на картинке — зелёные фигурные деревья. Это место меньше всего напоминает о смерти. А ведь за этими фигурными деревьями — каменные кресты.

— Когда к нам приезжают туристы (а это редко), мы сразу ведём их сюда. Они считают, что здесь как парк. Даже фотографируют …Ся. Правильно: фотографируются или фотографируют себя?

— Можно и так, и так.

— Человек — странное существо. Он поёт грустную песню, и ему нравится. Эта мелодия, которую пела ещё моя бабушка. Почему-то я люблю эту песню, — Хенаро нашёл что-то в телефоне. Над рекой разлилась глубокая жалоба, видимо, на любовь или смерть или всё вместе. Казалось, река стала повторять её, потому что волны покатились медленнее. Подул теплый ветерок.

— Ты когда-нибудь будешь в