— Сейчас подойду! Заходите, — ответил молодой человек, чей, казалось, шел из глубины комнаты.

Левин вошла. В помещении не было никого и ничего, если не считать большого магнитофона «Награ», стоявшего на полу у задней белой стены. Прежде чем она поняла, что голос шел из магнитофона, на голову ей обрушилась страшная тяжесть, и Левин провалилась в черный колодец, из которого она по-настоящему так и не сумела выбраться. Как ни странно, в последнюю секунду она подумала, что, может быть, Делькур обманул ее, когда сказал, что звонит из своего «Боинга-777».

— Подождем ее здесь, — сказал Алекс Брюс, пытаясь разобраться с покрытой накипью кофеваркой Мартины Левин.

В кофеварку вставили фильтр, который Виктор Шеффер смастерил из бумажного полотенца; несмотря на начинавшийся грипп, капитан не утратил всех талантов.

— Ты так думаешь? — спросил он простуженным ом. — Ведь именно сегодня майор Ложе потрошит Саньяка. Ты не хочешь пойти?

— Делать мне нечего! С Марсиалем Ложе он в хороших руках. И в любом случае у Саньяка кишка тонка, чтобы быть Воксом.

— Как хочешь, Алекс.

— Будем периодически звонить Мартине на мобильный. Несмотря на все эти причиндалы в шкафу, я чувствую в ней какую-то чистоту, Виктор.

Брюс замолчал, не донеся до кофеварки мерную чашку, доверху наполненную дешевой арабикой. Он услышал Мартины, словно звучавший изнутри его черепной коробки. «Чутье мне подсказывает, что еще не время». Действительно ли в тот момент она имела в виду свои отношения с Делькуром? Шеффер ждал, его слезившиеся глаза не выражали ничего конкретного, но, судя по поджатым губам, эти слова его не очень-то убедили. Брюс продолжал:

— По крайней мере, оставим ей шанс объяснить все нам, прежде чем вести к Дельмону.

— А если ждать придется долго?

— Будем оптимистами.

— Кто тебе сказал, что она не сбежала за границу с помощью своего дружка-стюарда?

— Зачем? Он полный кретин.

— Ну, раз ты так считаешь!.. Допустим, что она вышла купить фильтры для кофеварки, и больше об этом говорить не будем.

— Я бы выпил кофе с сахаром и с каким-нибудь печеньем. А ты?

— Я тоже. Но, увы, тут ничего этого нет. Левин—мастер по кун-фу и стрельбе, но ее не назовешь феей домашнего очага.

Через двадцать минут у Брюса зазвонил мобильный. Он сказал, что это наверняка Левин, ответил и стиснул трубку. Перепуганный Тессы Роббинс.

— Ты где?

— Забаррикадировалась в ванной. Фред вошел вслед за разносчиком пиццы, он разбил ему все лицо. Парень убежал, не дождавшись сдачи. Соседи боятся вмешиваться. Александр, тебе надо приехать. У него бейсбольная бита, и он крушит квартиру.

Он сидел у входной двери по-турецки, в позе самурая, готовящегося к харакири, положив бейсбольную биту перед собой, как меч, держа руки на коленях. Фред Гедж обладал врожденным актерским талантом. Он не шелохнулся, когда Брюс приблизился к нему и обошел его кругом. Он сидел с закрытыми глазами и улыбался. Майор бросил взгляд на стеклянную дверь в разгромленную гостиную.

— Это тебе дорого обойдется, Фред.

— Существуют бесценные удовольствия, — ответил журналист, открывая глаза.

— У меня есть и другие дела, кроме как пасти тебя тут в такое время. Завязывай с этим раз и навсегда.

— Ты слишком рассудителен. Я иду до конца. До конца, старина!

— Ну, что нее, это заявление очень своевременно. Ты уже на конечной остановке.

— На конечной! Иди ты, знаешь куда… Я сам решаю, когда заканчивать.

— А ведь ты уже трезвый. Так что у тебя нет никаких оправданий.

— А вот и есть, потому что я как раз пьяный!

Брюс задумался, потом, повысив голос, спросил у Тессы, где находится вторая ванная комната. Она ответила, и Брюс тут же двинул ногой прямехонько в челюсть Геджу. Тот опрокинулся назад и отключился. Он потянул его за ноги через завалы битого стекла и фарфора. Геджу не хватит всей жизни в дерьмовом аудиовизуальном бизнесе, чтобы оплатить убытки.

Повсюду белый мрамор, сауна и великолепное старинное зеркало, разбитое точно посередине безупречным ударом. «Лучше бы Гедж занимался гольфом, у него для этого подходящая морда и настоящий талант», — подумал майор, открывая краны над ванной. Маленькое круглое и глубокое чудо с джакузи. Он пустил воду подходящей температуры, достаточно теплую, чтобы не вызвать термического шока у журналиста. Сковав Геджу руки за спиной наручниками, он макнул его лицом в воду, чтобы привести в чувства. Гедж пришел в себя и забормотал:

— Ах ты… Ах ты, сукин сын!

Брюс взялся за наручники и потянул. Заставив журналиста опуститься на колени перед ванной, он крепко взял его рукой за затылок. Надавил и целую минуту держал его голову под водой. Потом отпустил.

— Эй, кончай, мать твою! Что на тебя нашло?

— Давай еще раз. Теперь на пятнадцать секунд больше.

— Кончай! Я тебя другом считал!

— Я и есть твой друг, — ответил Брюс.

Но Гедж уже не мог ответить, потому что на сей раз его голова оставалась под водой ровно две минуты. На процедуру ушло не более пятнадцати минут. Лицо Фреда Геджа приобрело синеватый оттенок. Майор выпустил его, и тело журналиста медленно сползло на банный коврик. Брюс закурил и предоставил ему приходить в себя. Когда наконец Гедж смог зафиксировать на нем взгляд своих голубых глаз, его лицо выглядело измученным, но спокойным. Брюс навел на него сигарету и сказал:

— Фред, выслушай меня внимательно.

— Слушаю.

— У Тессы никогда не будет детей. Никогда. Ты меня слышишь?

— О чем ты говоришь? Она их не хочет!

— Она не может их иметь. В один прекрасный день она останется одна. Совершенно одна. Когда состарится. Когда типы вроде тебя прекратят ошиваться вокруг нее. Ты к тому времени будешь старым доходягой, мечтающим о женщине, примерно такой же роскошной, как она, только гораздо моложе.

— Я не знал.

— Но ты и сейчас этого не знаешь. Я тебе ничего не говорил, а ты ничего не слышал, Фред. Не советую тебе когда-либо распространяться на этот счет.

Гедж прищурился, как человек, не понимающий, о чем идет речь. Его лицо уже приобрело нормальный цвет, за исключением подбородка, ставшего красно-кирпичным. Он недоверчиво покачал головой.

— Никогда. Тебе ясно? — продолжал Брюс.

— Да, вроде бы ясно.

Брюс сделал длинную затяжку, потом посмотрел на свою сигарету. Потом поднял голову и сказал:

— Когда я покончу с тем гадом, я повезу тебя на Кубу.

— Что мы забыли на Кубе?

— Будем пить ром. Пойдем вдвоем в бордель. Это и есть мужская дружба, ведь так?