устраивал ему допрос.

— Серьезно говорю, ребята, не знаю, — застонал Емеля, покрывшись багровым потом и чуть не плача.

— Оставьте его, — сказал Володя, — на костылях далеко не убежит. А если и убежит на костылях, то мы догоним и докостыляем. Так орлы?

«Орлы» были с этим согласны и отпустили Емелю. Отдышавшись, бедняга по стене прошёлся по узкой комнате, собирая свои костыли, и, уже с их помощью доковылял до диванчика. Тяжело бухнувшись на него, он ещё раз подтвердил:

— Правду- истину говорю: не имею ни малейшего понятия, где он может быть.

Бабка Емели с появлением непонятных лиц не на шутку раскудахталась, угрожала Вождём, красной армией и прочим, и прочим, чтобы оставили ее «дитяти» в покое. Так она кричала достаточно долго, пока, наконец, не пригрозила своими «грозными» соседями, к которым и помчалась в ту же минуту созывать на помощь.

— Это мы, положим, слышали, — сказал Владимир и важно сел на стул, взяв со стола золотой подкуп. — А это у тебя откуда? — помаячил он часами перед Емелей. — Уж не верится мне, что у простого служивого такие вещи по дому валяются.

Несмотря на то, что Емеля был крепким детиной, мысли свои он скрывать не мог. Все, что крутилось у него сейчас в голове, было написано на лице. А написано было следующие: почему я это не спрятал? Ну, что за привычка, вечно не доделываю все до конца! Нужно было бабку слушать! И куда же она пропала сейчас? Из-за этого Садовского я всегда в каких-то передрягах!

— Я… я… ничего не знаю…ю… — выдавил он из себя.

— Опять ничего не знаешь. И что же мне с тобою делать? Может в службу ко мне тебя записать с этими ребятами? А что? Будешь иметь какую-то копейку, а, если, поможешь найти Садовского, то получишь еще больше, чем эти часы. Что думаешь?

Емеля хотел было под натиском такого предложения кивнуть, но в его глазах опять замаячили золотые часы, и он отвинтил головой: нет.

— Тоже ясно. Но мы даём тебе время на подумать, — снизошёл Володя, кинув часы обратно на стол. На столе была ещё газета со свежими новостями. Заголовок Владимира сильно заинтересовал. Он кричал: «Генерал поплатился свободой. СССР измены не прощает». Владимир был в курсе этих новостей, но сейчас эта статья открылась перед ним по-новому. Он взял газету в руки. Емеля заметно съежился.

— Эта Елена не за Садовским была? — спросил Владимир, рассмотрев фото и снова прочитав новость.

— Она самая, — ответил один из его товарищей.

— Да, не везёт что-то нашему Садовскому, — засмеялся Володя. — К генералу убежала!

— Он такой погром в Москве устроил, когда узнал обо всем, — добавил соратник.

— Да, и я об этом слышал.

— Он страшно ее любил.

— Любил значит, да? — Володя снова покосился на статью. — А, если любил, так разделять нужно и горе, и радость, так?

— Ты к чему это, Володя?

— А не пошел ли наш герой, — Владимир искоса наблюдал за реакцией Емели, — добровольно в лагерь к своей суженной? — Емеля отдернулся. Бывший управляющий все понял. — Значит, пошел туда, — заключил он. — В таком случае, и мы — за ним, — хлопнул по коленам Володя и встал. Теперь на лице Емельяна было написано и замешательство, и облегчение.

В дом вбежала соседка, девка бывалая и с «надежной» репутацией. Она прошла в жизни многое, поэтому и не боялась ничего, поэтому и прибежала единственная на помощь, когда услышала, что угрожают.

— Чего пришли сюда? — бросила она вопрос, едва ли перешагнув порог. Это заставило всех обратить на нее свое внимание. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что перед ними своевольная и взбалмошная девица.

— В гости пришли, — отходчиво ответил Владимир, — тебе-то что?

— Мало ли, может помощь соседская нужна, — играя глазами ответила она.

— Чего ты, и вправду, явилась? — начал Емеля. — Домой иди, не стой над душой, и так тошно, — облокотился он об колени и поник головой.

— Я, Емеля, всегда вовремя, — ответила соседка. — Запомни это.

— Где бабка хоть?

— Ещё собирает соседей полоумная.

— Не смей так о ней говорить! — затрясся Спечин. — Имела бы ты такую бабку, то было бы и воспитание получше!

— На воспитание не жалуюсь, — ткнула соседка руки в пухлые бока. — И так хороша!

— Хороша, — эхом вторил Володя. — И вовремя! — Он давно оценил ее достоинства и понял зачем она тут вообще. Девка обернулась к нему, пожала плечами и хихикнула.

Здесь появилась, переводя дыхание, бабушка Емели:

— Всех перебежала! Нет добрых сердец! Все бояться! Придется самим отбиваться! Ну, ничего, отобьемся! — она сняла платок и, отмахиваясь, плюхнулись на табурет.

— Ничего не нужно, — сказал Емеля. — Они уже уходят.

— О, правда? Вот, и хорошо, — ободрилась бабка. — Вот и идите, нечего вам тут искать! Ох! — еле справлялась она с дыханием и сильным сердцебиением. Едва ли старуха отдалась к стене спиной, как открылось у нее неведомо откуда второе дыхание: она заметила «дорогую» соседку: — Ты что тут, негодная, делаешь? — вскочила бабка. — Ты чего тут потеряла? Вон из дома! — она стала бить девку платком. Та просто так не сдавалась и, пока не провела несколько кругов почета между солдатами и не заглянув лукаво в глаза Владимиру, не ушла. — Ах, ты, непутёвая! Ну, я тебя! — все ещё махалась бабка на пороге, надёжнее погоняя соседку.

— Да, иду я, иду, — пробормотала себе под нос девица, обернувшись к бабушкиному дому и, заметив в окне Володю, смело и гордо направилась к себе.

— Ох-хох! Принесла ж ее нелёгкая! — продолжала негодование старуха, уже войдя в дом. — Вы, ребята, не глядите на нее. С нее проку нет! — проковыляла она между солдат и села на прежнее место.

Володя все ещё стоял у окна, провожая взглядом «непутёвую». Заходя в свой двор напротив, она снова обернулась. Найдя Владимира на прежнем месте, девка юркнула глазом, закрыла за собой худую калитку и лёгким шагом обвела свой домишко. Лицо молодого человека расплылось в широкой улыбке.

— А как же Мохова? — спросил его товарищ, который отличался всегда совестливостью.

— А что Мохова? Когда встречу, тогда и разберусь, — моргнул Владимир и, нахлобучив на себя новенькую фуражку, вышел следом за таинственной «непутевой».

— Ох! Вы что, уже уходите? — вскочила снова бабка. — Давайте по чайечку. А? У меня и баранки имеются. Что же вы так пойдете на голодный желудок? Я хоть и злюсь, но быстро отхожу. Так что, не откажите!

— Вы, бабуля, — выглянула из коридора Володина голова, — этих молодцев напоите, если хотите, а я быстро.

Беленкины пошли дальше.

Эта дорога хорошенько всех измотала, но цель ее придавала сил и