Остаюсь искренне ваш,

Обеспокоенный избиратель.

Много чего почерпнув из юридических справочников, Тео знал, что посылать анонимное письмо не противозаконно. Любой может воспользоваться почтой США, чтобы отправить письмо или посылку любому лицу, не называя себя. Если анонимное письмо не содержит угроз, то отправителя нельзя обвинить в преступлении — разумеется, если тот все же будет установлен.

А вот противозаконно ли угрожать? Тео мучился этим вопросом не один час. Чтобы совершить преступление, угрожающий должен иметь явное намерение и возможности привести угрозу в исполнение. Например, если А угрожает убить Б, но говорит это не всерьез, тогда криминала в этом нет. Если А угрожает убить Б и реально готов это сделать, но при этом А полностью парализован и его возят в инвалидом кресле, тогда у него нет возможности исполнить свою угрозу. А вот если А совершенно серьезен и имеет возможность исполнить обещанное, тогда его угроза подпадает под определение преступления.

Вот за подобные тонкости Тео и любил юриспруденцию.

В случае с Митчеллом Стэком угроза Тео обнародовать информацию не будет расцениваться как уголовное преступление, даже если он не шутит и действительно приведет ее в исполнение. Почему? Потому что борьба с коррупцией — это не угроза убийства. Вскрывать факты коррупции — не преступление; убийство же остается таковым.

Не на шутку волнуясь, Тео перечитал письмо, чувствуя себя Давидом, замахнувшимся на Голиафа. Мистер Стэк — влиятельный политик, пятнадцать лет занимающий главный пост в совете округа. Он входил в совет еще до рождения Тео. Кем мальчишка себя возомнил, пытаясь напугать такого человека?

Но ведь его, Тео, поймать не должны. Если он все же решится отправить письмо, то так, что ни одна живая душа не догадается, откуда оно взялось — в этом и состоит смысл анонимных писем. Тео наденет резиновые перчатки и не станет лизать марку; в письме и на конверте только компьютерный шрифт, ни единой рукописной буквы. Письмо он распечатает в школе, где автора невозможно отследить. Бросить письмо в ящик лучше на окраине, где нет камер слежения. Тео был уверен, что со всем этим справится.

И все же такой поступок казался ему неправильным. Трусливым. Должен быть лучший способ противостоять мошеннику-политику, чем подбрасывать послания без подписи. Но после трех дней активного планирования и постоянного обдумывания Тео ничего больше не приходило в голову.

Он выключил компьютер, погасил свет, устроил Судью в ногах и попытался уснуть. Глаза не закрывались.

Письмо — это блеф, и ничего больше. В нем нет реальной угрозы, потому что Тео никогда не откроет того, что ему известно. Он не покажет Норрису Флэю документов, которые лежат среди отработанных дел в архиве «Бун энд Бун». Тео знал правила. Айк еще раз все доходчиво ему объяснил. Когда речь заходит о тайне клиента, информация не должна просочиться за стены кабинета юриста.

Так почему бы не послать письмо? Какой от этого вред? Это не преступление — документы Джо Форда никто не тронет. Стэк прочтет письмо, поймет, что писавший знает правду, и испугается разоблачения. Все-таки анонимное письмо — отличный шанс заставить Стэка проголосовать против шоссе.

Можно так сделать или нет? Тео ворочался в кровати около часа — Судья глядел на него в темноте горящими глазами. Мальчик подумал: а не откроет ли письмо подробности делишек Джо Форда? Безусловно. Но ведь Стэк уже в курсе теневой сделки с землей, а, стало быть, Тео не сообщит ему ничего, что бы он уже не знал. Будет ли это разглашением тайны клиента?

— Может, да, — произнес Тео. — А может, и нет.

На душе у него снова стало тягостно. Ему захотелось в туалет. Была полночь, а он сидел на кровати в темноте, сгорбившись над ноутбуком, и печатал все новые и новые идеи для общественных слушаний, ненадолго забыв о письме.

Тео спал мало и, проснувшись в полседьмого, плеснул водой в лицо и включил ноутбук. Как повелось в последние дни, сразу зашел на «Ю-туб». Видео набрало больше тридцати одной тысячи просмотров. Тео с улыбкой пересмотрел клип, затем открыл «Газету» и увидел на первой полосе еще одну статью Норриса Флэя. Очевидно, репортер снова съездил в Джексонскую школу и написал об учительнице мисс Руни, которая со своим третьим классом начали носить желтые хирургические маски в знак протеста. Эту инициативу тут же подхватили другие третьи классы, за ними четвертые, и в результате на первой полосе появилось фото: полсотни детей в масках выстроились на игровой площадке.

Желтые маски. Это была блестящая идея.

За снимком следовала новая статья о шоссе. Накануне Страттенберг посетил губернатор, дабы воодушевить избирателей и выступить за проект. На ленче во время делового форума он произнес речь, по своему обыкновению распространяясь о том, как остро в округе стоит проблема дорог. На второй фотографии губернатор позировал на камеру с двумя членами комитета округа — Митчеллом Стэком и Лукасом Граймсом, которых отрекомендовал «смелыми лидерами», не боящимися трудных решений.

Посмотрев в глаза Митчелла Стэка, Тео решился отправить письмо.

Он дождался пятницы, выбрав почтовый ящик на углу у магазина велосипедов Джила — район он знал хорошо. Это был стандартный синий металлический ящик американской почтовой службы с прорезью и тяжелым козырьком. Насколько Тео разглядел, на соседних зданиях не было видеокамер.

Он заготовил три одинаковых письма. Текст был напечатан на простой белой бумаге, которой в каждом офисе целые пачки. Стиль, по сравнению с черновиком, Тео немного изменил. Конверты тоже были белые, но шрифт другой. Обратный адрес Тео указал вымышленный — 667, Говуд-стрит, Страттенберг, — а отправителем указал никогда не существовавшего Тоби Клемонса, убедившись, что в адресной книге нет такого имени, а в городке — такой улицы. Обратный адрес он указал, чтобы письмо не вызывало подозрений. Одно было адресовано Стэку на домашний адрес, другое — на адрес его магазина компьютеров, третье — в офис окружного комитета.

Почту вынимали ежедневно в шесть вечера. В четыре десять Тео подъехал к почтовому ящику с тремя конвертами в рюкзаке. Он сходил с ума от беспокойства, хоть и не мог объяснить, почему ему кажется, будто он совершает уголовное преступление. Почти неделю Тео спорил с собой, взвешивая все за и против, и убедил себя, что ничего дурного не делает. Может, поступок и не совсем красивый, но неприятностей у него не будет. Главное, что письмо почти наверняка будет означать конец проекта и сохранит Квиннам ферму, а детям — свежий воздух.

Тео не сомневался в своей правоте, пока был в школе, в своем «кабинете» и пока ехал на велосипеде к почтовому ящику. Но когда он остановился и вытащил письма из рюкзака, внутренний голос произнес: «Не отправляй письма. Это неправильно, ты сам это знаешь. Ты используешь секретную информацию, на которую не имеешь прав. Будь ты настоящим юристом, а не начитанным мальчишкой, твой поступок считался бы нарушением профессиональной этики и имел пренеприятные последствия. Не делай этого, Тео».

Сердце у мальчика заколотилось, ноги приросли к асфальту, и он понял: нужно довериться интуиции. Если он не может понять, что именно кажется ему неправильным, это не значит, что все в порядке. Айк говорил, что судебные адвокаты всегда доверяют своей интуиции. Сейчас интуиция Тео кричала громким голосом.