И между прочим все те, кто – как бы! – отказывается от Оптимума, забывают или скрывают намеренно элементарную вещь: сами они пользуются всеми благами нашего оптимизированного социума, всеми его несомненными преимуществами, наличие которых не рискнут отрицать даже они. Они снимают те же пеночки с нашего молока, но при этом – заметьте – отрицают ту суть, из которой эти преимущества вырастают.

Между прочим, я сильно подозреваю, что Оса, например, появилась на свет только лишь потому, что существует общенациональная оптимизированная программа, рекомендующая каждой семье иметь не менее двух детей. Еще неизвестно, была бы сейчас у меня сестра, если бы не соответствующее целеуказание Оптимума. Я как-то ей об этом сказал, и надо было видеть, как Оса взбеленилась. Как у нее запылали щеки. Как у нее затекли белой мутью глаза. Честное слово, я испугался, что она сейчас с визгом бросится на меня и расцарапает все лицо.

Вот так они все – и «натуралы», и им сочувствующие. Брюзжат целыми днями в сети: Оптимум – то, Оптимум – сё, Оптимум, видите ли, мешает им жить. Голосуйте на референдуме против. А попробуй только кто-нибудь возразить, попробуй только напомнить им, что без Оптимума они – полный ноль, и не услышишь в ответ ничего, кроме истеричного крика.

«Человек – это свобода!» Из воззвания Союза свободных граждан, опубликованного в связи с приближением национального референдума об обязательной инсталляции программы «Оптимум».

Мы считаем, что нынешний референдум, нынешнее «свободное волеизъявление» – это просто декоративный жест, демагогическая попытка, призванная скрыть от граждан тот факт, что наше общество уже давно превратилось в общество тотального единообразия. В общество, где контролируется каждый наш шаг, каждое действие или высказывание, каждая открытая или тайная мысль. В общество, где каждый гражданин обязан существовать лишь в границах навязанного ему поведенческого коридора.

Оптимум предписывает нам когда ложиться спать и когда вставать по утрам, какими питаться продуктами, какой комплекс упражнений делать в виде зарядки. Он нам указывает, какие книги читать, какие фильмы смотреть, какую музыку слушать, какие сайты посещать в интернете. Он определяет для нас выбор профессии. Он формирует круг наших приятелей и друзей. Он даже диктует нам, с кем создавать семью, видимо руководствуясь при этом принципами социальной евгеники. Тех же, кто пытается сохранить в себе остатки свободы, тех, кто не приемлет его авторитарный диктат, он вытесняет из жизни на периферию, где «скудна почва и солнце не несет людям свой свет».

Вспомните, когда вы в последний раз принимали решение самостоятельно?

Вспомните, был ли у вас в жизни поступок, не совпадающий с рекомендациями Оптимума?

Пока не поздно, задумайтесь!

У нас нет сомнений, что в нынешних условиях, когда из жизни исключена любая свободная мысль, подавляющее большинство наших граждан проголосует на референдуме за новый закон. Мы также твердо убеждены, что результатом этого будет социальная смерть. В стране не останется больше людей, способных критически мыслить, людей, могущих посмотреть на наше общество со стороны, заметить его ошибки, его негативные стороны, принять меры, чтобы эти ошибки не переросли в масштабный трагический катаклизм.

Согласно некоторым косвенным данным, которые мы намерены опубликовать через несколько дней, программа «Оптимум» первоначально была разработана для оптимизации военных действий. Она была призвана интегрировать сложную динамическую ситуацию в простой концепт, рождающий, в свою очередь, мощный и эффективный удар. И если вы вспомните конфликты последнего времени, то убедитесь, что эта программа действительно оправдала себя.

Однако то, что хорошо для войны, необязательно хорошо для гражданской жизни.

Война – это предельная унификация, безусловное подчинение цели всего и вся. А гражданская, то есть мирная жизнь, напротив требует разнообразия, ибо порождение нового – это и есть собственно жизнь. История свидетельствует: общество, которое упорствует в единомыслии, неизбежно впадает в застой.

Вот в чем состоит наша трагедия.

Мы променяли свободу на застойное благоденствие. Оптимум, снизошедший в наш мир, стал выполнять у нас функции Бога. Но если собственно Бог уже давно отринут и развоплощен, поскольку он не оправдал наших надежд, то Оптимум, занявший его место, присутствует с нами зримо, ежечасно, ежесекундно. Он обволакивает нас аурой социальных грез, и нам даже в голову не приходит, что у него может иметься какая-то своя, неведомая нам цель. Что у него могут иметься свои – нечеловеческие – интересы, и что ради них он способен пожертвовать такой мелочью, как человек.

Нас это уже не волнует.

Мы просто в восторге от своего всеведущего божества.

Мы слепо верим в него.

И если в один прекрасный день он вдруг отдаст некий приказ, если вдруг вознесет над нами свой указующий перст, то мы как панургово стадо начнем стройными рядами маршировать.

Маршировать… маршировать… маршировать…

Вот только – куда?…

Ася Д., средняя школа, десятый класс.

Я посмотрела в интернете на этот Билярск. Название произошло от реки Биляры, возле которой он расположен. Невероятной красоты сопки вокруг города: багровые, желтые, зеленые, пепельно-серые. Невероятной синевы река, уходящая плавным полукругом за горизонт. Лес на другой стороне – тайга, тянущаяся, как сказано в сопроводительном тексте, на четыреста километров. Сам город раскинулся в речной низине: стандартные пятиэтажки из блоков мыльного цвета, коричневый прямоугольник школы, два разномастных параллелепипеда административного центра. В одном из них – заводоуправление. Население – двадцать четыре тысячи человек. Предполагается, что в ближайшие годы оно вырастет тысяч до сорока. Вот в каких декорациях будет теперь протекать наша жизнь.

Я не случайно упоминаю о декорациях. Весь сентябрь мы старательно разыгрываем дома какой-то спектакль, где у каждого – заданная, четко определенная роль. Отец – глава семьи, принявший серьезное, но ответственное решение и теперь обосновывающий его все новыми и новыми аргументами: и социальный статус в Билярске у него будет высокий, и зарплата в точности такая, как здесь (но, заметьте, это при более низких расходах!), и перспективы в Билярске более перспективные, и на следующий год Инженерно-строительный институт открывает там свой филиал, я смогу туда поступить. Мать, в свою очередь – заботливая хозяйка, неизменно поддерживающая его: и природа там удивительная, и дачу есть где построить, и грибы с ягодами будем каждый год собирать, вообще – воздух в Билярске сказочной чистоты (про завод, извергающий из трубы оранжевый дым, она предпочитает не вспоминать). Ну и наконец я – послушная дочь, лишь хлопающая глазами и соглашающаяся с родителями во всем.

Мне эта роль дается без особых усилий. Я словно нахожусь в каком-то смутном безвременьи: одна жизнь закончилась, другая еще не началась, а между ними – наполненное призраками ожидание. Я точно пребываю во сне: ни на что можно не обращать внимания.