Он подумал и сглотнул слюну, но, когда я поднес кружку, снова отвернулся.

— Пусть будет так, — сказал я и поставил кружку на пол.

Вессоринцы славятся своей выносливостью. Поговаривают, будто они могут обходиться без воды и пищи в течение многих дней, если того требует поставленная боевая задача. Впрочем, если он собирался просто выделываться, меня это тоже вполне устраивало.

Я тщательно обшарил внутренности спидера. Позаимствованный из кабинета Креции переносной сканер был настроен на отслеживание коротко- и длинноволновых сигналов… передатчики, маяки, декодеры. Ничего. Я удостоверился, что все в порядке, и заодно проверил самого вессоринца. Чисто. Шансы налетчиков найти нас с помощью маяков были равны нулю.

На осмотр судна у меня ушло полчаса. Затем я вновь присел рядом с пилотом. Солнце поднялось уже достаточно высоко. Горячие лучи пробрались сквозь боковой люк и раскалили металлический пол. Спасаясь от жары, вессоринец подобрал ноги, стараясь укрыться в остатках тени.

Я снова предложил ему воду. Ответа не последовало.

— Как тебя зовут? — спросил я.

Он сжал челюсти.

— Как тебя зовут? — На этот раз я применил Волю.

Он задрожал.

— Эйно Горан. — Его голос был сухим и хриплым.

— А до того, как ты стал Эйно Гораном, как тебя звали?

— Ргх-х…

Его решимости можно было позавидовать. Вессоринцы относились к «затупленной» расе, среди них часто рождались неприкасаемые. В программу их военной подготовки входило изучение методов сопротивления допросам, и поначалу мне казалось, что он знает какой-то трюк, позволяющий блокировать ментальные удары.

Но, продолжая допрос, я начал подозревать, что в большей степени его сопротивление было связано с имплантированной личностью. Я попытался удалить ее, но, как и прежде, она не сдвинулась с места. Маска казалась грубой и примитивной, но установлена была надежно, и часть ее действовала как щит. Он не просто не хотел отвечать. Он не мог этого сделать.

— Грегор?

Я выглянул из люка и увидел, что во двор вышла Креция.

— Грегор, что, черт возьми, ты делаешь?

Я вылез из спидера и отвел ее к стене сада. Вессоринец наверняка слышал, как она назвала меня по имени.

— Этот человек связан, словно проклятый цигнид! — возмутилась Креция.

— Этот человек убил бы меня, представься ему такая возможность. Он связан ради нашей общей безопасности. Я должен допросить его.

Креция впилась в меня сердитым взглядом. Она переоделась в длинное платье из синего атласа с эпиншировой вышивкой. Ее соломенного цвета волосы были собраны на затылке в тугой узел и закреплены двумя золотыми булавками. Она была красивой и надменной, точно такой же, какой я запомнил ее. Мне всегда нравились ее высокие скулы, красивый рот и бледно-карие глаза, в которых отражался интеллект и горела страсть. Правда, с момента нашего появления в них пылала только ярость.

— Словно цигнид, — повторила она. — Я не позволю ничего подобного в моем доме…

— Тогда что ты предлагаешь? У тебя найдется надежное и безопасное помещение, в котором его можно содержать?

— Предоставить тебе камеру для него? Ха!

— Либо так, либо он останется в спидере.

Она задумалась, а затем произнесла:

— Я прикажу Фейбсу разобрать одну из кладовок наверху.

— И чтобы никаких окон.

— Во всех есть чертовы окна! Но в той кладовке только небольшое вентиляционное оконце, недостаточно широкое, чтобы в него мог кто-нибудь пролезть.

— Спасибо.

— Я хочу осмотреть его.

Возражать было бесполезно. Она тщательно осмотрела пилота.

— Не беспокойтесь. Я доктор Кр…

— Не думаю, что ему стоит знать твое имя. Как и мое. Осторожнее с ним.

Она сделала глубокий вдох и постаралась говорить как можно спокойнее:

— Я врач. И просто собираюсь осмотреть вас. У вас есть имя?

Пилот покачал головой.

— Он использует имя Эйно Горан.

— Понятно. Эйно, ситуация неприятная, но если вы будете сотрудничать со мной и с Гр… и моим другом, это сможет изменить ваше положение в лучшую сторону. И в самое ближайшее время.

Друг. Я почувствовал злобную издевку, которую она вложила в это слово.

Креция неодобрительно посмотрела на меня.

— Ему необходимо пить и есть. Особенно пить, учитывая эту жару.

— Скажи это ему.

— Вы должны пить, Эйно. Если вы не станете пить, я буду вынуждена положить вас под капельницу.

Только после ее увещеваний пилот выпил немного воды.

— Очень хорошо, — сказала она и обернулась ко мне: — Его путы слишком тугие.

— И ослаблять их я не стану.

— Тогда подними его и дай немного пройтись по двору. Свяжи руки чуть иначе.

— Возможно, позднее. Если бы ты знала, кто он такой и что сделал, то не была бы настолько гуманна.

— Я офицер Официо Медикалис. Не имеет значения, что он натворил.

Мы возвратились в гостиную.

— Его личность имплантирована. Я должен проникнуть сквозь нее.

— Чтобы узнать, кто он на самом деле?

— Чтобы узнать, на кого он работает.

— Ясно.

Она села и принялась грызть ногти. Креция всегда так поступала, когда нервничала.

— У тебя есть медицинские препараты. Может быть, зендокаин? Вульгата оксибарбитал?

— Шутишь?

Я покачал головой и сел напротив нее.

— Я говорю серьезно. Мне необходим психотропный препарат, или, по крайней мере, опиат, или барбитурат, чтобы ослабить его силу воли.

— Нет. Это абсолютно недопустимо.

— Креция…

— Я не стану участвовать в пытках!

— Это не пытки. Я не собираюсь причинять ему боль. Мне просто необходимо открыть его сознание.

— Нет.

— Креция, я в любом случае сделаю это. У меня есть мандат Священной Инквизиции на проведение допроса, а обстоятельства позволяют мне применить куда более жесткие меры. Разве тебе не кажется, что будет лучше, если это произойдет под твоим профессиональным присмотром?

Вечером мы перетащили вессоринца в дом и поместили его в освобожденном Фейбсом чулане. В комнате не осталось ничего, кроме кровати с матрацем. Я снял с пилота повязку, а затем, держа его на прицеле, попросил Эмоса развязать пленника.

Креция молча наблюдала за происходящим, подчеркнуто не замечая оружия.