— Определился, чем хочешь заниматься у меня? — спросил тот, когда Неделя приехал. — Может, все же присмотришь за девочками? Работенка непыльная, но там мне надежный человек нужен. Бабло большое вертится, так что муток хватает. Возьмешься?

— Я уже говорил, Караван, — сказал Неделя. — Не хочу возле телок тереться. Дай другую работу. Найдется?

Последовала пауза. Долгая. Караван молчал, уставившись на Неделю и давая понять, что ему не нравится такое упрямство. А может, еще чего хотел сказать своим красноречивым взглядом, только Неделе было на это плевать. Он давно усвоил, что если ты начал гнуться, то тебя в конечном итоге согнут в три погибели и поставят в известную позу на четырех костях. Нет уж, если так масть легла, то пусть лучше разом ломают. Быстро и без унижений.

— Найдется, — произнес, наконец, Караван, не переставая буравить собеседника тяжелым взглядом. — Только придется тебе, Неделя, руки кровью замарать. Это твой выбор. Сам напросился.

Вот что значит перетирать тему с настоящим вором! Караван повернул дело так, что отказываться теперь было нельзя. Получалось, что Неделя получил то, чего добивался. Неужели на этом и строился расчет? Неужели ушлый Караван с самого начала сватал Неделю в сутенеры, чтобы получить его отказ, поймать на слове и записать в мокрушники? Очень может быть, учитывая то, как был обставлен побег из зоны. Неделя согласился бежать на пару с Караваном только потому, что его предали кореша… якобы предали. В результате предателем посчитали его самого и теперь охотятся за ним, чтобы поставить на ножи по решению сходняка.

Лишний раз отметив все это в уме, Неделя медленно наклонил голову в знак согласия.

— Лады, — кивнул Караван в свою очередь. — Осматривайся пока, привыкай. Ты теперь наш, а мы пришли надолго. Как понадобишься, свистну. До тех пор побудешь на подхвате. Покатаешься с пацанами, познакомишься, войдешь в курс дела. Свободен. Тебя определят, я распоряжусь. Бабло дадут на первое время, ну и все остальное. Не менжуйся. У меня тут на широкую ногу поставлено.

Поселили Неделю с типом, погоняло которого было Карабас. Может, когда-то он бороду носил, а может, детей любил пугать, кто его знает. Но соседство с ним было не обременительным. Комната была достаточно просторная, чтобы держаться на расстоянии и пересекаться не слишком часто. Все свободное время Карабас проводил за ноутбуком. Сперва Неделя думал, что сосед блуждает по порносайтам или пользует на экране безотказных виртуальных подружек с огромными буферами. Однако, как выяснилось, Карабас был в прошлом спецом по компьютерам и подрабатывал изготовлением всяких справок, лицензий и прочих документов. Что побудило программиста пойти в бандиты, было тайной, покрытой мраком. К тому же Неделя не пылал желанием копаться в том мраке: достаточно того, что нынешний Карабас живет по законам братвы и говорит с ним на одном, понятном обоим, языке. Что касается «левых» заработков соседа, то Неделе это никак не мешало, поскольку, возясь с документами в «Фотошопе», Карабас помалкивал, слушал музон через наушники и нарушал тишину лишь сопением и почесыванием различных частей тела. Под его началом ходило три бригады, и пару раз Неделя прокатился с братвой по разным точкам. Своего ствола и тачки у него не было, поэтому парни смотрели на него несколько свысока, однако лишнего себе не позволяли.

Короче говоря, все было путем.

До казни в посадке.

Неделя не боялся крови — ни своей, ни чужой. Жизнь была устроена так, что без кровопролития никак не обходилось. Звери пожирали друг друга, и люди занимались тем же. Убил на войне десяток людей — ты герой. Сделал то же самое в мирное время — тебя определят в душегубы и упрячут за решетку или в психушку. Вот и вся разница.

Неделя никогда не считал, сколько чужих жизней оборвал. Много. Его и самого неоднократно пытались убить, но не вышло. Тут уж кому как повезет. Без обид. Или, как говорят мафиози в кино, ничего личного.

Кто не спрятался, я не виноват…

Однако обезглавленный бомж не оставил Неделю равнодушным. Понятное дело, что это был уже не человек, а доходяга, полное чмо. Коптил небо, пованивал, бухал, таскал объедки из мусорных баков. Но все же при этом никому вреда не причинял. Приличную публику обходил стороной, на рожон не лез, ходил, как тень, и сам держался в тени. Обидеть такого — проще простого. Если уж Каравану приспичило показательную казнь устраивать, то кончил бы кого-нибудь из врагов. Чтобы кровь за кровь, око за око и все такое. Так нет, Караван выбрал совершенно безобидное, забитое существо.

До последнего момента Неделя был уверен, что все это спектакль для устрашения прокурора. Он такие уже видел: сунут исполнителю за пазуху пузырь с кровью, а потом якобы зарежут на глазах у пленника; или самого пленника в могилу положат и начнут землей засыпать — обычно нескольких лопат хватало, чтобы человек слезно запросился обратно.

А вот у бомжа такой возможности не было. Его использовали, как бессловесную чурку. Закопали и отчекрыжили башку, как кочан капусты срезав. На прокурора Распопова, конечно, подействовало. Но только и на Неделю это произвело неизгладимое впечатление.

Направляясь к машине, он подумывал, не слинять ли ему из гостеприимного дома Каравана. Если тот собак и людей рубит без разбору, то в один прекрасный день и сам чего-нибудь недосчитаешься — башки или конечностей. Любая власть на человеческих костях строится. Где-то видел Неделя картинку, на которой целая гора черепов высится, а вокруг вороны летают. Все художник изобразил, как надо, а трон на вершине пририсовать забыл или побоялся. Скорее всего, все же второе, потому что за такую картину маслом его черепушку в ту же кучу пристроили бы, чтобы не возникал. Правители не любят, когда их в правдивом свете изображают.

Короче говоря, расхотелось Неделе Каравану служить. Заподозрил он, что поручат ему несколько мокрых дел, а потом самого в расход отправят. Получалось, что сунулся он из огня да в полымя. Зачем? Чтобы смерть свою на полгодика отсрочить? Но от такой жизни ни толку, ни радости. Уж лучше сразу, чтобы не мучиться в ожидании конца.

Естественно, этими мыслями Неделя ни с кем делиться не стал. Однако Караван, сука, измену сразу учуял.

— Неделя! — окликнул. — Карабас! Дело есть.

Они подошли, внимательные физиономии состроили. Карабас таким образом стал, чтобы плечом Неделю загораживать — пусть все видят, кто из двоих при делах, а кто на подхвате. Но Караван не к нему обратился. К Неделе.

— Держи, — сказал он, протягивая листок с адресом. — Возьмете еще двоих и туда. Их трое. Папа, мама и доченька Наташа. Так вот, родителей потеряете по дороге, а мочалку эту — ко мне.

— Может, предков прямо там положить? — предположил Карабас. — Чего их с собой таскать, светиться понапрасну?

Своим вопросом он напоминал, что из двоих он здесь главный, поэтому приказы следует отдавать все же ему.

Караван скользнул по нему безразличным прозрачным взглядом и пожал плечами:

— Не колышет. Мне без разницы, пацаны. Только Наташу не потеряйте по пути, а то самих наташами сделаю.