Разозлившись на её упрямство, Кайрос отказал им. Позже, Мать Гнезда, оскорбленная его отказом, запретила арахнидам вести какие-либо дела с другими расами. Они оградили свою территорию, прекратили торговлю шелком, паутиной и минералами. Но сама война началась, когда Малисс ушла жить к ним. Этого дед стерпеть не смог, а потому отправился с войском за своей женой.

Прорвавшись на территорию арахнидов и не найдя жену, он бросился на поиски арахнида, что просил её руки. И, найдя его в объятиях арахны, Кайрос разъярился. Оказалось, что тогдашняя Мать Гнезда загорелась идеей породниться с императорской семьёй, а потому приказала своему сыну соблазнить императрицу. Когда же Кайрос отказал, Малисс стала для них бесполезной. Она как-то умудрилась пробраться к арахнидам, чтобы быть с любимым, но обнаружила его с другой. Потом её выгнали с территории арахнидов, но она не вернулась во дворец.

Поиски привели деда в то самое имение, что он ей подарил. Распустив всех слуг, Малисс покончила с собой, напоследок оставив записку, в которой проклинала моего деда за то, что лишил её шанса на любовь и за то, что из-за его отказа её любимый от неё отказался. Как-то так.

— А что было дальше? Как война закончилась? Твой дед сильно горевал? — засыпала я его вопросами.

Хмыкнув, Дартэс ответил:

— После того, как дед узнал о заговоре арахнидов, началась война. И нет, он не горевал. К тому времени он её уже не любил, ведь понял, что Малисс была поверхностной эгоистичной девушкой, не лишенной эгоизма. Что печалило деда, так это то, что сильного наследника получить он не успел и был вынужден дожидаться рождения сильной инферады.

А закончилась война спустя двадцать семь лет. Длилась она так долго потому что арахниды, даже будучи в меньшинстве, постоянно поднимали своих павших собратьев и врагов, применяли магию крови и проклинали в основном тех, кто командовал войсками. Ещё наши войска были лишены Норалла и Вистралла, из которых изготавливались артефакты.

— И как же вы их победили? — перебила его я.

— А никак. Арахниды тоже несли потери, там уже поднятых некромантами умертвий было больше, чем живых воинов. Шиаллосси, наследница арахнидов, своими руками убила свою мать и брата, а затем попросила деда о встрече. Дед был удивлен появлению юной арахны. Ещё сильнее его удивил её подарок — головы убитых ею родственников. Шиаллосси предложила деду прекратить войну, что погубила столько жизней. Дед согласился, но с условием, что все арахниды должны незамедлительно покинуть Аркос. Шиаллосси же потребовала не беспокоить арахнидов в их новом доме.

Спустя три дня на Аркосе не осталось ни одного арахнида. А вместе с арахнидами из императорской сокровищницы пропали самые опасные фамильные артефакты. Дед подозревал, что это дело рук арахнидов и их пространственной магии, но предпринимать ничего не стал. Он знал, что арахниды не смогут воспользоваться артефактами инферно. Знала это и Шиаллосси. Уверен, она хотела просто убедиться, что никто не воспользуется этими артефактами чтобы отомстить арахнидам.

— Умно. Ты ведь уже раньше сталкивался с ней? Мне показалось, что вы с ней хорошо знакомы.

— Сталкивался, ты права, — улыбнулся Дартэс, — Когда я был совсем юнцом, сбежал из дома, прикупив себе корабль у каких-то пиратов. Корабль оказался развалюхой, а я плохим моряком. В итоге, шторм корабль не выдержал и разбился о скалы Меррейна. Меня нашли арахниды, что жили в этих скалах. Они предъявили моё израненное тело Матери Гнезда и я тогда подумал, что меня ждёт смерть. Но Шиаллосси приказала меня вылечить и поселить меня в лучшие гостевые покои, в которых мы, кстати, сейчас находимся.

Шиаллосси написала моему отцу. Она не требовала никакого выкупа, лишь хотела вернуть сына родителям. Позже, когда пришло время прощаться, на мой вопрос о причине её поступка, она ответила лишь, что будучи матерью, она хотела бы такого же отношения к её сыну, если тот по глупости окажется на запретной территории.

— Она мне понравилась. Но то, что она приказала выпороть собственного сына… Это было ужасно. Как любящая мать может такое позволить?

— У неё не было выхода, Ника. Видишь ли, Кайлос своим побегом оскорбил не только свою невесту, но и всю её семью. За оскорбление следует наказание. И если бы Шиаллосси сама не наказала его, то это сделал бы кто-то из семьи Мирцеллы. И не факт, что Кайлос остался бы жив. У арахнидов матриархат, и после такого оскорбления никто бы не осудил Мирцеллу за убийство, даже вне поединка и в нечестном бою.

— Да уж. А я и не подумала. — виновато взглянув в красные глаза Дартэса, сказала я.

— Ничего, ты ещё научишься. Я рад, что ты не стала вмешиваться тогда, ты достойно держалась. Но, на будущее, знай, что у чуждых народов чуждые порядки. И даже если они тебе кажутся дикими и неправильными, уважай их. Потому что сломить вековые устои ты все равно не сможешь, зато врагов наживешь.

— Спасибо, Дартэс. За то, что отвлек от проблем интересными историями и за то, что ты рядом. — искренне поблагодарила я его, в порыве чувств легонько сжав хвост, что покоился на его коленях возле моей руки, которую он не прекращал невесомо ласкать пальцами.

— Не делай так… — хрипло прошептал Дартэс. Румянец окрасил его щеки, а зрачки расширились, сделав его необычные глаза почти полностью черными, как у арахнидов. Лишь тонкий красный ободок радужки был виден на фоне этой тьмы.

Он отвернулся и кисточка его хвоста, который я так и не выпустила из рук, начала нервно дергаться, отбивая неровный ритм на его бедре.

Испугавшись такой реакции, я поспешила отпустить его конечность. И, пока я сидела и во всю проклинала себя за свой порыв, не заметила, как Дартэс вновь повернулся и смотрел на меня. Его взгляд выражал так много чувств, что было трудно их распознать.

Он, должно быть, уже какое-то время наблюдал за мной. Глядя в его глаза, я ощутила, как отпущенный мной на волю хвост обвивает запястье. Будто решившись на что-то, Дартэс притянул меня к себе и, прошептав «Прости, но это сильнее меня», жарко поцеловал. А я… А я ответила, позабыв стыд, мужей и все свои проблемы. Казалось, между нами засверкали искры.

Поначалу полный отчаяния, жажды и страсти поцелуй стал нежным. Мы целовались и не могли остановиться, прерываясь лишь чтобы вздохнуть. Дартэс трепетно прижимал меня к себе, а я поглаживала его волосы и, когда нас вновь одолевала страсть, хваталась за его рога.

— Моя Ника… — шептал он между поцелуями, — Я не смею, но это сильнее меня… — его губы путешествовали по моему лицу, и, когда достигли шрама, Дартэс зацеловал его, а затем прижался к моему лбу своим.

— Если бы ты только знала, Ника… Мне бесконечно жаль, я никогда себе не прощу того, что с тобой случилось. Я… — мне не хотелось говорить, я потому я крепко схватилась за рога и прервала его глубоким поцелуем. Сетуя на то, что из-за обломанного рога держаться не очень удобно, я сначала ощутила тепло на ладонях, а затем Дартэс резко отстранился и тряхнул головой. Его рога ярко светились, но, когда свечение угасло, стало понятно, что каким-то образом я случайно отрастила Дартэсу отломанный рог.